Расскажите, как вы стали исполнительницей главной роли оперы «Снегурочка»?
Я была на премьере «Снегурочки» в Новосибирске, в театре «Старый дом», спектакль мне очень понравился. Я услышала роль Снегурочки и подумала «Почему не я?!». А потом все как-то странно и удивительно получилось. Я увидела объявление, что в театральный проект ищут актрису, там даже не было написано, что это опера, что это «Cнегурочка», что это Маноцков тем более. Я отправила анкету. Елена Павлова мне позвонила и позвала на кастинг. Как, наверное, Елена Павлова уже говорила, она увидела мою фотографию и сказала: «О, это Cнегурочка». Я как раз тогда перекрасилась в блондинку. Ну то есть вот так вот все совпало. Я уверена, что актерская судьба складывается из стечений обстоятельств и встреч с нужными людьми. Этот проект открыл мне знакомство с Маноцковым и невероятной Еленой Павловой. Мне нравится, что она смотрит на природу теа5тра совсем по-другому. Она действительно чувствует современность. Мы планируем продолжить сотрудничество. Например, сейчас мы работаем над бунинским «Легким дыханием», у меня там музыкальная роль тоже. С Маноцковым, конечно, тоже надеюсь на сотрудничество в будущем. Он очень интересный композитор и человек.
Эта партия не слишком проста как драматически, так и вокально: нужно хрипеть, как бы рвать голос, продираться сквозь преграду, которую сам себе и ставишь. Что для вас самое сложное в этой роли? И как вы с этими сложностями справляетесь?
Начну с того, что эта партия без нот. Как бы это объяснить… Это ритмизированное чередование вдохов и выдохов в определенной звуковысотной зоне, выполнение звуковых задач c помощью разной техники извлечения звука. Самым сложным был поиск нужного звучания.
Вы первый раз столкнулись с такой партией?
Да, в первый. Конечно, отголоски есть для меня в «Лунном Пьеро» Шенберга, где ты и драматически проговариваешь, и поешь. В опере Маноцкова голос становится инфернальным. Он не человеческий. Ты чувствуешь себя инструментом, который извергает из себя огромное количество звуков. И чем интересна эта партия, ее нельзя исполнить два раза одинаково, каждый раз будет абсолютно по-новому. Это привносит большую эмоциональную выразительность. Вообще у Маноцкова звук – это основной носитель информации. Снегурочка общается звуком, так же как берендеи общаются спицей, пакетом, бутылкой… Голос есть только у Снегурочки.
Спектакль играется не в театральном пространстве, а в подвале Петрикирхе. Это тяжелее или легче, чем играть со сцены?
Любой спектакль – это особое пространство. Форма определяет пространство. Мы поняли, что «Снегурочку» невозможно играть в стационарном театре, она теряет свой колорит. Елена Павлова очень хорошо чувствует пространство и атмосферу, визуальную картинку. Нам повезло с площадкой бассейна, так как даже синий цвет стен уже даёт ощущение другого пространства. Здесь все естественно: лед, настоящая рыба. В таком пространстве легче работать с натуральным звуком без подзвучки. Это, кстати, отличает наш спектакль от новосибирского. Они поют с подзвучкой, получается искусственный звук. Для артиста это может быть легче. Мне, чтобы озвучить этот бассейн, нужно приложить усилие. Но такая задача интересней, музыкальная ткань дышит. Кстати, мы долго не могли найти подходящее помещение для показов в Москве в рамках Золотой Маски. Мало того, что нужно, чтобы сама атмосфера подходила и декорации влезали, но и акустика подходила, смогу ли я своим естественным голосом охватить все это пространство. Мы всегда пытаемся добиться взаимодействия со зрителем, разрушить четвертую стену, в данном случае мой инструмент для этого – голос.
Как вы считаете, какие сходства и различия между вашей героиней и героиней Островского?
Мы начали подготовку с изучения «Снегурочки» Островского. Также было пересмотрено некоторое количество опер «Снегурочка» и старый, еще советский фильм «Снегурочка». Но мы попытались все же сделать свою интерпретацию. У Островского, на мой взгляд, Снегурочка жаждет любви земной, а я, когда пою свою арию, чувствую, что она от нее как раз отказывается. Кстати, я думаю, что моя версия исполнения отличается этим и от новосибирской. Она хочет любить, в ней происходит изменение, но она на земле оказывается лишней. Она не холодная, скорее неживая. Когда она пытается быть как другие, у нее не получается, потому что у нее иное предназначение. Еще я думаю, в опере очень хорошо показана разница мышления берендеев и Cнегурочки. Берендеи мыслят циклично, и Снегурочка в эту цикличность попадает и пытается там существовать, хотя ей эта цикличность чужда. Кстати, у Маноцкова опера так и построена, сама структура – это череда обрядов.
Кроме этой экспериментальной оперы вас можно еще увидеть в совершенно противоположном жанре – в мюзикле «Великий Гэтсби», расскажите об этой своей ипостаси?
Я творчески многогранный человек, и многое мне интересно в жизни. Я, например, кроме того, что играю в театре и пою, делаю грим, прически. Я семь лет играла в драматическом театре. Потом захотелось, попробовать себя и в качестве певицы, потому что с детства занимаюсь вокалом. А примерно полгода назад захотела попробовать себя в жанре мюзикла. Мюзикл – это еще один из моментов развития своего голоса. Академический вокал очень сильно отличается от мюзиклового. Это разная стилистка пения. Мюзикл предполагает извлечение звука ближе к драматическому пению, но найти чистый звук в мюзикле не менее сложно, чем в академическом, я пока только стремлюсь к этому. На самом деле мюзикловый вокал в какой-то степени мне помогал и найти звук в исполнении «Снегурочки». Играя спектакль «Великий Гэтсби», я учусь вокалу у партнёров, они настолько владеют голосом, так ярко передают эмоции ,что я каждый раз плачу. В этом сила искусства.