С чего начались «Фразы простых людей»?
Александр Артемов: С социальной сети ВКонтакте.
Настасья Хрущева: Там есть паблик «фразы простых людей», где собраны фразы простых людей.
А кто эти люди?
А.А.: Простые люди – это не категория людей, а состояние, в которое приходит время от времени любой человек вне зависимости от статуса и интеллектуального бэкграунда.
Н.Х.: Ну мы, например.
По какому принципу вы отбирали материал?
А.А.: Мы его не отбирали, он сам к нам приходил через новостную ленту.
Н.Х.: Отсекали лишнее, как большие художники.
В лекции перед спектаклем зрителям сообщается, что фразы простых людей – это культурная матрица русского человека, его культурный код. Расскажите подробнее об этом.
Н.Х.: «Фразы простых людей» – это культурная матрица русского человека, его культурный код.
А.А.: Это то, что не дает современному русскоязычному человеку окончательно рафинироваться в эпоху четвертой промышленной революции. То, что его как бы возвращает назад, но одновременно дает ему более четкое осознание современности. «Ну что, девочки, гуляем?», например. Или «Ты не ты, когда ты не ты».
Фразы звучат то на русском, то на французском. Почему так?
Н.Х.: Французский – тоже часть русского кода.
А.А.: Это необходимо нам для направления сосредоточенного взгляда не только на Восток, но и на Запад. Нам чужды идеи как правых, так и левых. Это своего рода центризм.
Из музыки «Фраз» вскоре появились «Русские тупики» (сочинение Настасьи Хрущевой для фортепиано –прим. ред.).Как так вышло?
Н.Х. «Русские тупики» – тоже фразы простых людей, только музыкальные.
В аннотации ролику «Русских тупиков» на YouTubeнаписано, что в этом музыкальном сочинении соединились и русская зима, и русская тоска. Тоска – это тоже культурный код русского человека?
Н.Х.: Конечно!
А.А.: Россия для грустных.
Недавно в свет вышла игра «ШХД: ЗИМА». Игра симулирует жизнь в типичной многоэтажке в любом российском городе. В ней нет сюжета: игрок может лишь выполнять обычные действия — жарить яичницу, принимать ванну, ходить в ночи в магазин и выбрасывать мусор в мусоропровод на лестничной клетке. Автор лишил игру сюжета, чтобы усилить эффект от симуляции существования в провинции России. Это близко к идиомам «Русских тупиков»?
Н.Х.: Классная игра. Близко ли моим тупикам? Хочется сказать «да», но боюсь, меня неправильно поймут. «Тупики» – это не о безысходности, и если и о ней, то в экзистенциальном, а не бытовом плане. Это слово в названии использовано в лучшем из возможных смыслов. Это не тупики, а лабиринты красоты.
А герои спектакля «Последний ветер Дикого Запада» тоже находятся в одном из таких лабиринтов?
Н.Х.: Нет, это другие совсем.
А.А.:Герои «Последнего ветра Дикого Запада» находятся в лабиринтах ада.
Как вы погружались в материал во время работы над «Последним ветром Дикого Запада»? Наверняка пришлось посмотреть парочку вестернов?
А.А.: Наоборот, пытались их забыть. Последние приблизительно 30 лет в русскоязычном пространстве формировался особый тип русского языка. В его основе – торопливый голос переводчика, произносящего необязательный, адаптированный, вторичный по своей сути текст. В этой эстетике, например, брань – основной компонент – перестает работать напрямую, превращается в своего рода орнамент.
Н.Х.: Ублюдок мать твою а ну иди сюда приятель говно собачье сука падла а ну иди сюда дерьмо срань господня а ну иди сюда старина.
А.А.: Спектакль – это избавление.
В спектакле помимо игры актёров, используется видео. Каков его функционал?
А.А.: Ну это фильм. По сути – кино.
Насколько вообще для вас важны видео/экраны/проекции при создании того или иного спектакля? Много приходится слышать, что в эпоху новых медиа без этого никак, зрителю скучно.
А.А.: Наоборот, я стараюсь их избегать. В «Последнем ветре дикого Запада» видео – шаг назад, а не вперед. Мы оказываемся в видеосалоне 90-х. Мы отматываем таким образом назад 20 гребаных лет, как и наши герои: ковбои появляются в таверне у Джо 20 лет спустя, мы же возвращаемся к корням, к истокам, к своего рода традиции.
Озвучка, которую мы слышим на протяжении спектакля, вызывает в памяти эпоху VHS-кассет и старый добрый одноголосный «гнусавый» перевод. Кусочек ностальгии?
Н.Х.: Кусочек эйфории.
А.А.: Это кусочек диагноза. Это кусочек болезни, которая не уничтожила русский язык, а породила новые образования в нем. Например, повлияла на сегодняшнюю рэп-культуру. Спектакль – это таблетка от нее.