Поздравляю с номинацией!
О, спасибо! Это вообще довольно странная история. Я ничего не знал ни про заявку, ни про номинацию. Мне ребята позвонили, сказали, что «Пилигрим» номинирован.
Очень поэтичное название – «Пилигрим». Как его нашли?
Это был сложный процесс работы онлайн [«Пилигрим» вышел в рамках фестиваля «Context. Diana Vishneva» осенью 2020 года, Кирилл находился не в России и не мог репетировать живьём— прим. ред.]. Был поиск музыки для постановки, я нашёл арию, которая называется «Уставший пилигрим», и как-то всё зацепилось. Появился концепт, идея стала внятной и оформленной. Имя само привязалось, не захотели от него отказываться.
Про создание спектакля онлайн
Насчет работы онлайн. Вся работа шла онлайн и премьера для тебя прошла тоже дистанционно. Ты с тех пор же так и не посмотрел работу вживую?
Вообще ни разу. «Пилигрим» — какая-то отдельная история, которая живет своей жизнью. У меня с этой работой не было ни разу физического контакта, я ни разу не находился с артистами в одном помещении в течение всей жизни постановки. Сейчас, когда мы восстанавливали работу к показу на «Золотой Маске», я снова курировал все онлайн. Все договоры о помещениях, расписание репетиций… Постановка света тоже будет онлайн. Мне повезло работать с профессионалами, которые быстро ловят идею и воплощают её. Мои репетиторы очень чутко и тонко улавливают линию работы. Я очень благодарен им всем, потому что без людей, которые окружают этот проект, он бы не случился.
Работать над спектаклем онлайн наверняка сложно. Нет ли чувства оторванности от собственного проекта?
Это не то, чтобы прямо сложно. Но, по сути, все мои инструменты контроля процесса – мобильный телефон и мессенджеры. Я держу всю техническую сторону, связываюсь с залами, с людьми по поводу света, передачи костюмов. Дальше детали улаживают люди с той стороны. Репетиционный процесс отлажен, он идёт по своей схеме: ребята делают мне запись репетиции, я в ответ наговариваю поминутную расшифровку либо текст с таймкодами, с пожеланиями, что где мне бы хотелось поправить или уточнить.
Можешь ещё немного рассказать про процесс работы над спектаклем онлайн? Как, например, происходило разучивание хореографии, через видеосвязь или ты делал записи и присылал, а танцовщики учили? Есть ли там какая-то импровизация артистов, например, в их соло?
По большому счету, импровизации там пятнадцать секунд. Это структурированная импровизация, я говорил, что бы хотел увидеть – они работали, отталкиваясь от этого. А вообще… Это было ужасное время и муторный процесс постановки, но других вариантов не было, и мы работали так, как могли. Связывались по Zoom, были зависимы от того, насколько у нас хороший трафик и связь. Я показывал движения, танцовщики подходили вплотную, смотрели в экранчик, потом отходили, пробовали, я смотрел, потом показывал правки, снова они смотрели… Я присылал свои импровизации, они разучивали, на следующий день приходили, и мы потихоньку собирали эти кусочки, как паззл. Вообще мне такое очень не нравится. Нет момента, когда ты в зале с человеком, он делает твою хореографию, но делает немного по-своему. И всех нюансов: собственная пластика, ошибки или даже совсем бытовые действия, когда, например, человек что-то уронил и наклонился за этим, возможность сразу это ловить, закреплять. И вот этой магии, этих случайных, но интересных вещей не было. Получилась работа, с моей точки зрения, очень продуманная. Я выстраивал ее очень вдумчиво, там мало спонтанных штук. Для меня в этом была сложность. Я себя характеризую как художника-импрессиониста, всегда сначала накидываю краски, а потом леплю из них формы, и мне это нравится. А в этот раз получился такой выверенный конструктивизм (смеётся).
А как со светом? Тебе присылали партитуру, ты её согласовывал? Или тоже через Zoom? Это же такое испытание, учитывая все нюансы светопередачи на экране…
О да. Но там был еще момент работы с видеопроекцией. Над ней работал Илья Старилов. Я ему выслал музыкальный материал и прямо по секундам говорил, где что хочу. Он набросал «рыбу», дальше мы уже разрабатывали её. Получилось очень классно.
Со светом — да, меня ставили в формате видео, я смотрел, с опозданием в три-четыре секунды, на переходы. Конечно, в голове была картинка, как я хочу это видеть… Но вот опять, понимаешь, для меня есть магия случайности, и она работает со светом тоже. Когда обычно мы начинаем ставить свет, я спрашиваю, что есть из приборов, мне показывают, и вдруг какой-то прибор встраивается в идею или даёт какую-то новую комбинацию… Часто, когда что-то случайно нажимают на пульте или не то включается, я это оставляю, потому что оно происходит очень кстати. Для меня очень важен момент спонтанности, это всегда дает новую краску в истории.
А здесь мы шли по партитуре, мне показывали, что из приборов есть, я смотрел. Присылал по секундам расшифровку, в какой момент в музыке или в движениях должен быть переход. Ребята делали запись, чтобы я потом без задержек, которые есть в онлайн-трансляции, посмотрел её, я проверял, что все переходы точные.
Ещё мне захотелось, чтобы на сцене световые приборы стояли в круг, свет был не статичный, а динамический, мерцающий, как в кино подсвечивал с разных сторон. Мне сказали, что это можно сделать, есть беспроводные аппараты, которые можно подключать, и так мы сделали наш круг, замкнутое пространство. Это сложная работа, ребята танцевали в итоге в пространстве, радиус которого 6 метров. Вся работа – это сплошной выход из зоны комфорта, конечно (смеётся).
Расскажи немного про музыку.
Ее делал Андрей Чапоров, очень крутой талантливый московский парень. Мы познакомились во время работы над «Балладой для безумца» [спектакль Кирилла – прим. ред.] и теперь сотрудничаем на всех проектах. Он сделал начало и финал. Я ему сказал, что хочу состояние дискомфорта в музыке, из быстрой динамики перейти к пустоте. Для меня это созвучно со всей ситуацией, которая тогда произошла, как из нашей обычной жизни всех резко выдернуло в локдаун, в пустоту неопределённости. И внешне вроде все было спокойно, но внутри нарастало напряжение.
Музыка писалась под хореографию или наоборот?
Сначала была музыка. Я рассказал, что хочу. Андрей прислал разные варианты, мы над ними поработали и пришли к финальному звучанию. Он быстро уловил концепт и у нас почти не было правок. А ещё он очень классно перешёл от современной, концептуальной музыки в первой части в барочную во второй, ювелирно влился. В этом плане мне очень нравится с ним работать. Он всегда умеет очень грамотно сформировать из разных музыкальных кусков единое полотно.
Что насчет костюмов? Артистам удобно танцевать в корсетах или это тоже выход из зоны комфорта?
Костюмы очень крутые получились. Хотелось сделать что-то мужественное, но при этом немного агендерное. Что-то тонкое, но сильное, не пошлое. И мне кажется, наши мужские корсеты с широкими штанами выполнили задачу на все сто. Это выглядит классно, достаточно сексуально, при этом не жеманно. Ася Соловьева технически очень хорошо справилась, я ей дал идею, она очень в неё включилась. Мы выбирали ткань, она присылала мне фото и видео каждого отрезка, как на свету выглядит, как в тени, как двигается, как бликует… И кстати, костюмы я увидел физически, они приехали ко мне в Испанию, я их пощупал, посмотрел и отправил обратно в Москву.
Получается, передал с костюмами танцовщикам свое благословение.
Получается так!
А выбор цвета чем-то обусловлен?
Мне показалось, глубокий винный цвет подходит под музыку, здорово гармонирует и с современной, и с барочной частями.
В первом соло, которое исполняет Ринат Ханджян, я рассмотрела момент, в котором он как будто что-то говорит. Стало очень любопытно, что это и о чём?
Я ставил ему задачу воспроизвести состояние, когда… Знаешь, у каждого оно было, когда ты стоишь перед зеркалом и сам себе говоришь: «Да сколько ж можно, когда оно уже закончится?!». Когда ты уже на пределе, ещё чуть-чуть и сорвёшься. Дословного текста нет, скорее обрывки мыслей в этом взведённом состоянии.
Про зрителя и контекст времени
Как бы ты пожелал смотреть современный танец зрителю? На что обращать внимание?
Современный танец – визуальное искусство, как те же самые картины, например. Это может быть сюжетная история или абстрактная, ты смотришь на сочетание форм и цветов и понимаешь, отзывается в тебе картина или нет. Для кого-то она может не иметь никакого смысла, а в тебя она прямо попадет, и ты скажешь: «Мне нравится». Так же и с современным танцем. Нужно идти не с ожиданием, что тебя удивят или развлекут. Нужно идти открытым, чувствовать, отзывается ли в тебе то, что видишь. Можешь ли сказать, что тебе это нравится. Хотя, если не нравится, это тоже реакция, интересно понять, откуда она возникла. Главное – слушать себя.
Меня раздражает современное искусство, которое ставит своей целью провокацию. Которое заставляет тебя чувствовать. Я ненавижу провокации, мне нравится смотреть, как автор делал что-то красивое для себя в первую очередь, а я просто анализирую, находит это во мне отклик или нет. В произведении искусства всегда видно автора – насколько он образован, есть ли у него чувства вкуса. Профессионализм не спрятать, работы профессионала живут годами, столетиями. А провокации – однодневная вещь. Сегодня ахнут, завтра забудут.
Почему «Пилигрим» должен быть сыгран именно сейчас?
В 2020 году, когда мы делали этот спектакль, было непонятно, что происходит, что будет дальше. Это было основное чувство, которое окружало нас, преследовало. И сейчас мы тоже находимся в такой точке бытия, где абсолютно непонятно, что происходит и что будет дальше. Первая часть быстрая и сумбурная, а вторая наполнена внешним спокойствием и большим внутренним напряжением. В этом плане, мне кажется, «Пилигрим» очень актуален сейчас.