О роли
Чего добивается ваша героиня, строптивая Милитриса Кирбитьевна?
Она неоднозначный персонаж. Можно сказать, что Милитриса Кирбитьевна добивается власти, но в то же время она проявляется во многом как обычная женщина, требующая внимания. Да, Милитриса жёсткая, матёрая, мужиковатая. Но ей приходится быть такой, потому что она начальник женской колонии. У нас же в постановке «театр в театре», поэтому игра перерастает в какие-то собственные переживания персонажа. Линия Милитрисы Кирбитьевны проходит через весь спектакль, эта роль должна быть выпуклой, многоплановой, рельефной. За сильным мужским нутром мы постепенно замечаем что-то щемящее и женственное.
«„Золотую Маску“ хотелось бы получить за роль, в которой я бы предстала во всей своей красе», – сказали вы в одном интервью. В роли Милитрисы Кирбитьевны вы предстаёте во всей красе?
Роль Милитрисы очень интересная, в чём-то для меня она строится на сопротивлении. В жизни я деликатный и тактичный человек, а Милитрисе приходится быть жёсткой. «Во всей красе», на все 100% я раскрываюсь именно в актёрском плане, а вот в вокальном – эта партия не очень сложная.
Об опере «Богатыри»
«Богатыри» идут в камерной обстановке, где граница между залом и сценой минимальна. Так легче находить со зрителями контакт?
Не сложнее и не проще. Близкое расположение зрителей не должно как-то изменить актёрскую игру. Всё равно нужно погружаться в образ. Разве что зрителя ты начинаешь воспринимаешь, как персонажа спектакля. Нужно всё время быть погружённым в происходящее. Сама иммерсивность меня не смущает. Это интересный обмен энергиями, но далеко не каждый зритель готов к нему. Это нужно брать во внимание и не пытаться за счёт этого создавать образ. Просто нужно понимать, что ты находишься внутри спектакля, а зритель — его часть.
О профессии
Что вы думаете в целом об иммерсивности в оперном театре? Насколько это перспективное направление?
Действительно, сейчас это направление набирает обороты. Людям нравится быть полноправными участниками или хотя бы где-то косвенно быть причастным. Для этого, наверное, нужны не совсем классические оперные площадки, поэтому такие спектакли проходят в лофтах, или зритель сидит прямо на сцене. Но есть спектакли, которые нужно смотреть только через оркестровую яму, издалека и так погружаться в происходящее.
Как вы считаете, возможно ли актёру изобразить на сцене чувства, которые в реальной жизни он никогда сам не испытывал?
Если отвечать на этот вопрос однозначно – нет. Как можно изображать чувства, которые ты не прожил?! Но мы всё время испытываем разные чувства, поэтому найти что-то похожее на то, что от тебя требует та или иная роль, всегда можно. У меццо-сопрано очень много ролей, где персонаж испытывает негативные эмоции. Мы все люди и все грешны тем, что тоже бываем злыми, обидчивыми, завистливыми и т. п. по отношению к другим людям. В этом нет ничего особенного, нужно просто оставаться честным. Пожалуй, это основное кредо всей моей сценической жизни. Надеюсь, что и в реальной жизни тоже. Думаю, на сцене вообще ничего не нужно изображать, нужно переживать, жить, существовать, быть персонажем. Обязательно необходимо искать в себе что-то похожее с ним, стараться понять, оправдать для себя его поступки.
У вас довольно разноплановые роли: от лирических до остро-драматических. Как вам даётся такое многообразие?
Я очень люблю перестраиваться с одной роли на другую. Люблю, когда попадаются роли с красками, которых ещё не было в моей актёрской палитре. Это очень интересно! Когда в начале творческого пути мы с однокурсницами обсуждали, кто о какой роли мечтает, нас было несколько меццо-сопрано, то все сказали про Кармен – конечно, это же жемчужина репертуара. А я в свои тогда 18 лет говорила о том, что мне интересно сыграть Азучену из оперы Джузеппе Верди «Трубадур». Хотелось каких-то невыполнимых задач! Этому желанию я верна и сегодня. Сейчас я увлечена новой премьерой, ролью Ромео [«Капулети и Монтекки» Беллини — прим. ред.]. Здесь всё присутствует – и драма, и лирика. Люблю искать в своих образах рельефность. Мне интересно, когда роль имеет развитие. Если вначале персонаж более лиричен, то к финалу оперы ему приходится выходить на драматичный тон. Мне нравится жить теми эмоциями, что испытывает персонаж. Как это удаётся – не знаю. Наверное, нужно быть открытым к происходящему и искренним к публике.
Почему спектакль должен быть поставлен именно сейчас?
Затрудняюсь ответить.