Чем отличается роль Эвридики от других ролей, которые вы играли?
Главное отличие было в музыкальном пласте. Впервые пришлось работать с материалом, который известен широкому кругу людей. Я мало занята в опереттах, а мюзиклы в нашем театре чаще представлены как мировые премьеры, с материалом знакомишься с нуля. Здесь же была задача «доделать» то, что давно знакомо и прекрасно спето голосом Ириной Понаровской (первая исполнительница роли Эвридики – прим.ред.). Я предлагала, импровизировала и на все, к удивлению, получала одобрение. Ещё отличие – это партнёр. Ведь в репертуарном театре редко проводятся кастинги, а тут новый человек, красивый такой, на главную роль. Интересно было. Причём Орфеев у меня было два – Никита Кружилин (приглашенный артист – прим.ред.) и Андрей Пляскин (артист театра музыкальной комедии – прим.ред.), а Эвридика одна – это я. Такое в моей практике тоже случилось впервые, весь постановочный процесс от первой читки до сегодняшних спектаклей я прошла одним составом. По этому поводу Кирилл Савельевич Стрежнев (режиссер-постановщик – прим.ред.) написал мне в премьерной программке: «Спасибо за подвиг!». Храню с гордостью.
Расскажите, каково быть Эвридикой?
Чувствую себя прекрасно! И очень люблю эту девочку. Когда мы с Кириллом Савельевичем обсуждали образ, он дал очень чёткое объяснение – зверёк. Согласитесь, мало вяжется с Древней Грецией. Эвридика – это ребёнок, зверёк, эльф. Существо, которое учится ходить, ползает по скалам, бесконечно задаёт вопросы, капризничает, и всю душу которой занимает Орфей. Кирилл Савельевич даже настаивал, что Эвридика не должна взрослеть, потому что только детское сердце не принимает обмана, поэтому она не узнает любимого, когда он стоит прямо перед её глазами. Хотя позже он сдался и согласился, что влюблённая женщина – тоже ребёнок. Правда мне жаль, что в нашем спектакле Эвридика не умирает. Не то, чтобы мне очень хотелось, просто всегда нравилась в мифе часть о царстве Аида и последнем испытании. Жертвенно и трагично.
Как вы считаете, Эвридика – это новый персонаж или она сохраняет связь с античностью?
Мне кажется, в нашем спектакле вообще сложно говорить об античности, события происходят «в далеком будущем». Хотя тут ведь важен сам образ чистых людей, чистой любви, чистого таланта, тогда почему бы не родиться новым Орфею и Эвридике на руинах былой цивилизации. Мне вообще кажется, что спектакль, который мы сделали – это приквел к известному античному мифу. Мы рассказываем о славе, таланте и как легко его сломать. В финале, когда Орфей, наконец, возвращается к Эвридике, она и должна понять, что потеряла своего любимого, и отправиться вместе с Хароном в тёмное царство, и начался бы миф об Орфее и Эвридике. Но это мне так думалось, а создателям спектакля думалось иначе: мы спасли талант, Орфея, а вместе с ним весь мир.
Какие трудности возникали во время подготовки постановки?
Пытаюсь вспомнить и ничего не идёт в голову. Мы поставили спектакль в максимально короткие сроки, за четыре недели, если быть точной, но наша труппа уже привыкла к таким экспериментам, и это только подогревает интерес. Были сложности с поворотным кругом, он только появился в нашем театре и впервые активно использовался в спектакле. Ближе к премьере я и Татьяна Мокроусова (исполнительница роли Фортуны – прим.ред.) начали принимать таблетки от укачивания – мир плыл, не переставая. Еще из-за того, что у меня два партнёра, художнику и гримёрам нужно было придумать для меня два образа, и, чтобы не путаться, артистка Дякина ходила с белыми волосами, а артистка Турова – моя вторая фамилия — с золотыми. Потом и в расписании меня начали указывать в паре с самой собой. Шутки о шизофрении тогда были особенно актуальны. Хотя все это маленькие «семейные трудности». Выпуск был реактивным и слаженным. Хорошо, когда спектакль рождается не «вопреки».
Вы в этой постановке уже больше года. Изменилось ли что-то для вас или в вашем персонаже с момента премьеры?
Сложно сказать. Если говорить о начальных задачах, они как-то сами собой дополнились. Мне очень нравится, что для Эвридики все в первый раз: первые шаги, первая любовь, первые слёзы. Мне, Юле Дякиной, сложно воспринимать это так остро. А для Эвридики в «капле росы – целое озеро». Да, мы повзрослели, стали крепче петь, любовь, как мне кажется, стала осознаннее. Поменялась пластика, оказалось, что Эвридика – не зверёк, а белая птичка. Но это все наработки. Главное эту искренность не потерять, и не давать ей взрослеть слишком быстро.
Что вы думаете о костюмах, в которых играете вы и ваши коллеги?
С костюмами тоже получилось довольно забавно: с Павлом Каплевичем (художник – прим.ред.) мне уже приходилось работать в мюзикле «Яма», поэтому его стиль создания костюмов «на тебе» был мне знаком. Однако у моего первого костюма (всего их три) было, кажется, четыре варианта: изначально это был совсем не детский вариант с платьем, сандалиями по колено, приличным декольте и стразами – что-то вроде эльфа из «Властелина колец». В платье по скалам ползать неудобно – придумали комбинезон, стали скатываться сандалии – поменяли обувь, из эльфа я стала похожа на лягушонка – надели на комбинезон юбку. В итоге Павел соединил все свои задумки в один костюм, нашёл мне серебряные сандалии в Детском мире, и получилось в стиле Эвридики. Павлу вообще опасно что-то предлагать, он на все соглашается. Артисты ансамбля в виде шутки надели парики поверх головных уборов – он закрепил. Если не было видно талии, он дорисовывал принт вручную. Выходила на репетицию с чёрными цыганскими волосами, так и в этом он нашёл что-то интересное. Художник во всех смыслах. Всем было интересно воплощать его задумки.