Обычно вы работали с режиссерами, а Владимир Раннев – композитор. В чем были отличия работы?
Главное отличие заключалось в том, что Владимиру неведомы ограничения, свойственные профессиональным режиссерам. Владимир с Мариной принесли идею безумного пространства. Будь у него побогаче опыт столкновения с «нет, это сделать невозможно», вряд ли этот спектакль вообще появился бы. Сложности есть, но преодолеваемые. Абсолютная уверенность в жизнеспособности проекта.
Говорят, что «Прозу» собирали уже практически на премьере – Владимир и Марина работали отдельно. Вы тоже присоединились в последний момент или тесно работали с Мариной над световым решением спектакля?
Воедино собирали, конечно же, уже на сцене, в выпускной период. Но, к выходу на сцену у Марины был готов финальный вариант видеоконтента, были заранее известны композиционные решения, касающиеся расположения артистов на сцене в каждой мизансцене, была отрепетирована вся вокальная часть постановки. Также, уже было понятно, каким образом будет осуществляться синхронизация двух пластов спектакля: аудио (оперы, как таковой) и визуального ряда.
Присоединился ли я в последний момент? И да, и нет.
Подготовкой к спектаклю я занимался почти год: прежде, чем сценография оформилась окончательно, было немалое количество вариантов, каждый из которых обсуждался и моделировался в 3D. Последние изменения вносились за месяц-два до выхода на площадку. С Мариной световые решения мы не прорабатывали, это был акт чистого доверия, но жесточайшим образом привязанный к видеоконтенту.
Какой новый опыт вы получили, работая над «Прозой»?
В этом спектакле в первый раз за мою практику постановок в театре была полностью реализована синхронизация в автоматическом режиме видеоконтента и световых картин со сценическим действием. Разумеется, это было продиктовано тем, что основа всего спектакля – опера. Видеоряд и мизансцены жестко привязаны к исполняемым партиям, а соответственно, к таймингу произведения в целом. «Вручную», ориентируясь на реплики или пластику артистов, «провести» такой спектакль по свету невозможно, поэтому все световые картины были прописаны заранее и с точностью до секунды соотнесены с видеоконтентом, который синхронизирован с таймингом оперы. Именно поэтому в некий «нулевой» момент начала спектакля, мы слышим первые ноты партии певицы и одновременно видим на сцене первый баббл комикса с освещенной артисткой внутри него.
Как вы думаете, почему «Проза» стала такой популярной среди зрителей? Что есть в ней, чего нет больше нигде?
Думаю, что многослойность, как подход. В этом спектакле «все не то, чем кажется». На одной из репетиций я поймал себя на мысли, что пытаюсь соотнести появление девушек-ангелов с характером причудливого теневого узора на подушках, висящих на стене. Вряд ли есть такая взаимосвязь, но спектакль это предполагает вполне: слушаешь и смотришь одно, а выпадаешь во что-то другое. Нелинейный, одновременный, сразу про разное, наверно, так.
Вы работали в абсолютно разных театрах, Электротеатр – особенный или такой же как все?
Все театры разные, поверьте…но все хотят иметь и даже имеют свое собственное лицо. А вот у Электротеатра лицо как из кусочков разноцветных зеркал сделано: как ни посмотришь, всегда новое выражение нового лица, все время что-то ускользает, переливается, трансформируется. Я участвовал в пяти постановках здесь: ни одного, даже отдаленно похожего друг на друга спектакля, ни одной повторяющейся ноты. Очень необычное место, другого такого не знаю.
Какое театральное направление/жанр вам наиболее интересен?
Наиболее интересно то, что не укладывается в определения направления, жанра. Междисциплинарность, синтез и так далее…
Хочется ли попробовать себя в «классической» опере?
Как художник по свету, я начинал именно с опер – это были «Король Артур» и «Эней и Дидона» Перселла. Постановки были сделаны в довольно авангардной режиссуре и в совсем не оперных пространствах. Как человек из драматического театра, я был удивлен странными фронтальными мизансценами, композиционными перевесами в сторону оркестра. Но музыка «подружила» меня со всем. Опера – очень сложный и требовательный жанр, но он бывает необыкновенно, необъяснимо щедрым с теми, кто умеет слушать.