Что вы думаете о номинации на «Золотую маску»?
Я радуюсь и горжусь за наш театр. Была надежда, что наш спектакль заметит экспертный совет. Мы верили и верим в нашего режиссёра — Дмитрия Акриша, который очень современно мыслит и внимательно работает с актёрами. Он очень хотел, чтобы спектакль был живой. Считаю, что у нас всё получилось.
О чём для вас этот спектакль?
Взаимоотношение поколений. Для меня это история тотального одиночества, собственных непониманий и заблуждений.
В нашем спектакле малой формы, в том сценическом решении, которое придумал режиссёр, все сконцентрировано, что позволяет остро воспринимать происходящее на сцене действо. Когда заканчивается жизнь на сцене, там, в скрытом от зрителя пространстве, режиссёр дает нам знак, что жизнь продолжается, быть может, в другой квартире, в другом доме: барабан машинки крутится, на кухне шумят.
У вас было представление, какой должна быть Нина Антоновна, ещё до начала репетиций?
Я заранее не выстраиваю никаких образов, всё рождается в процессе работы в том, как видит и что предлагает режиссёр. Конечно, я читала повесть Павла Санаева, смотрела фильм Сергея Снежкина, постановки разных театров. Но Дмитрий Акриш – режиссёр со своим индивидуальным творческим взглядом, художник, который видит все через призму своего отношения к миру, своей боли, поэтому всё, что он сделал, – это очень индивидуально, это его театр.
Кроме всего прочего, здесь ведь определенный пласт поколения, которое прошло войну и прочие трудности, поколения заложника своей, очень непростой истории. К ней относится и моя героиня Нина Антоновна: война, тяжести быта, смерть маленького ребенка… И важно было показать, что она не сумасшедшая, а раненная жизнью, поэтому в ней так остро переплетаются любовь и ненависть…
Я жалею свою героиню, она из поколения моих родителей, жизнь которых, как и у всех людей того времени, была непростой.
Актёру должен нравиться персонаж, которого он играет?
Что значит нравиться? Мы ведь знаем, что нужно все понимать про своего персонажа, любить и в чем-то не принимать его, и жалеть, как я уже сказала, то есть быть и судьей и адвокатом своей роли. Свою героиню бабушку мне порой хочется взять на руки, покачать и успокоить, как маленькое дитё.
Как играть, когда зрители на расстоянии вытянутой руки?
Наши зрители – участники действия, мы их приближаем к себе, они должны чувствовать, дышать и жить вместе с нами. Мы их чувствуем, а они нас. Это важно и это совсем не трудно.
Меняется ли уже готовый спектакль?
Любой спектакль – это живой организм и, конечно, он вырастает, обрастает, проясняются какие-то моменты. Дмитрий после нескольких спектаклей вносил корректировки и замечания.
Спектакль вырос, на мой взгляд, он стал таким, каким его задумывал режиссёр: тихим, пронзительным, современным и очень ансамблевым.