«Экстремалы» — первый ваш опыт сотрудничества с Петром Шерешевским? Какие у вас остались впечатления от совместной работы?
Да, «Экстремалы» — это первый мой опыт сотворчества с режиссёром Шерешевским, чему я несказанно рада. Я была безумно счастлива поработать с ним, он гениальный человек, очень интеллигентный, с огромным чувством юмора. За время репетиции мы все подружились. У нас даже фраза такая появилась шуточная на репетициях – «зашерешериться» на каком-то эпизоде. Это значит – сделать все правильно, как хочет режиссёр. По аналогии, как говорят – «надо зазерниться на этом», «надо найти зерно».
Когда вы первый раз прочитали пьесу, то увидели больше сходств своей героини с собой, или различий?
Больше сходств. В спектакле я читаю монолог под «Rammstein» о том, что женщины приспосабливаются под мужчин. И я в этом плане согласна со своей героиней – мне тоже это осточертело и хочется иногда быть свободней, но, к сожалению, женщины должны иногда в какой-то мере подстраиваться. «Боже мой, — я думала, когда репетировала, — действительно, как мы порой от этого устаем. Но ничего не поделаешь – приходится».
Что для Анны становится триггером, чтобы начать явный протест против норм и правил, хотя «технически» у нее есть всё – семья, достаток, профессия?
Тут много причин, мне кажется. У этой женщины случилось большое горе – погиб ребёнок. Наверное, это был первый шаг к надлому в её жизни. Так-то всё вроде бы шло хорошо: приличный муж, дети, она успешный дизайнер… И тут случается трагедия, а потом все пошло по шаблону. Мне кажется, вот этот самый шаблон плюс горе, которое она не может себе простить: Анна винит себя, что не закрыла запруду и ребенок утонул. Прошло время, боль немножечко притупилась, но не оставила её. Началась обыденная жизнь, но что-то уже надломилось и пошло не так. Как она ругается со своим мужем: «Мы мертвы, мы все мертвы, и только я это поняла, ты зацементировал свое понимание счастья в велосипедных прогулках, в ужинах в кругу семьи. Ты мёртв, мы все мертвы». А ей захотелось жить. Её триггер, наверное, быт. Быт заел, горе, которое не отпускает, чувство вины. Навалилось всё вместе, и вдруг в какой-то момент человек понимает, что ему всё надоело. И начинает разрушать созданное своими же руками, разрушать, чтобы что-то в жизни произошло настоящее. Чтобы что-то пошло по живому, а не по мертвому.
Почему женщины в этой истории готовы бросить вызов обществу, даже если он выглядит нелепо, как душ в гостях или раздевание в магазине, а мужчины ведут себя более малодушно?
Тут мы уже углубляемся в психологию. Но я согласна, мужчины более осторожные, хотя и их заносит – везде бывают исключения. Они же заводят себе молодых любовниц, в конце концов. Или просто любовниц, как вот, например, Манфред. Он тоже устал бесконечно поддерживать Анну, он не знает, как её поддержать, чтобы справиться с горем. Он завёл себе по пьесе пять лет назад Франциску, чтобы тоже остаться на плаву в этой жизни, чтобы не сойти с ума от горя, от заевшего быта, однообразия.
Кого мне действительно жалко в этой ситуации, так это Лину, дочь Анны, которая просто растет как придорожная трава, про которую она поёт в пьесе. Брошенный, по сути, обоими родителями ребёнок. Формально всё у них в жизни хорошо, все слажено, но в действительности это далеко не так. Все люди в этой пьесе безумно одиноки, и как-то пытаются с этим одиночеством справиться.
Здесь действительно есть фасад, и внешне вроде как хорошо, но за если этот фасад заглянуть…
Действительно, и это «вроде как хорошо» хочется поломать, Анне – точно. Манфред действует более осторожно – пытается скрыть свою любовницу. Он думает, что Анна ничего о ней не знает, хотя она прекрасно знает. А Анна решила идти ва-банк, наверное. Все разрушить, чтобы началось другое, настоящее.
Финал у черной комедии открытый и невеселый. Анна проиграла или ее борьба еще не окончена?
Произошел несчастный случай, и я уверена, что Анна не хотела такого исхода. Она не плохой и не злой человек, она просто потеряла ориентиры в жизни. Ей жалко мужа, и она в ужасе от того, что произошло. Но тут нет проигравших и выигравших – просто несчастный случай.
Я думала о том, как бы она отреагировала, как бы она после этого начала жить? Что-то, возможно, после смерти мужа она поняла, и она вглдянет на Лину, уделит наконец-то ей должное внимание, бросит свои закидоны, прекратит… Я играю Анну – я не чувствую себя проигравшей, но у нее случилась большая потеря. Когда-то Манфред и Анна любили друг друга, и это потеря близкого человека, родного человека. Он, в конце концов, тоже делал все, что мог. Просто не получалось, и Манфред в какой-то момент устал. Мужчины, когда устают, часто хлопают дверью и уходят.
Мне кажется, Анну случившееся должно было бы «пробить» в конце. Может, действительно, она начнет какую-то другую жизнь со своей дочерью. Сложно ответить на этот вопрос, и не дай Бог кому-нибудь попасть в такую ситуацию, в которую попала Анна, Манфред, Лина, да и вообще все герои. Здесь висит жирный вопрос – как дальше? И как бы мы поступили на их месте?
Вы можете сравнить свою героиню из «Экстремалов» с кем-то из уже сыгранных вами персонажей с точки зрения характера?
Мне уже задавали такой вопрос как-то – не чувствуете ли вы схожесть Анны в «Экстремалах» и Раневской в «Вишневом саде»? Там тоже погибает мальчик, тонет, и героиня бросает всё и вся, у нее тоже старшая девочка, она ее оставляет, уезжает в Париж к любовнику, у неё тоже какая-то безумная болезненная зависимость от этого любовника. Но, мне кажется, все равно героини абсолютно разные. В их ситуациях общее только одно – смерть ребёнка. А то, как они справляются с этим горем – это совершенно разные вещи. Мне кажется, что Анна в «Экстремалах» всё-таки по-человечески намного сильнее Раневской. Анна пытается выбраться, она ищет выход, а Раневская просто смирилась.
Вы учились и всегда жили в Южно-Сахалинске и работали в Чехов-центре. Никогда не было соблазна бросить всё и попробовать покорить одну из столиц?
Разумеется, были такие мысли. Но, как говорится, где родился, там и сгодился. Я всегда считала нашего зрителя достойным хороших режиссёров, хороших постановок, хороших актёров. Я помню, к нам приезжал спектакль «Сахалинская жена», главную роль играла Инга Оболдина. За день до показа своего спектакля она приходила к нам в театр на «Самоубийцу». И потом я пришла её благодарить за спектакль «Сахалинская жена», а она сидела в гримерке за моим столиком – такое было совпадение. Я не стала афишировать, что я актриса, сказала: «Инга, больше вам спасибо за спектакль». А она меня узнает: «Ой, это вы? Это вы? Спасибо вам огромное!». Я думаю: «Боже мой, я пришла благодарить её за работу, а в итоге она в моей гримерке благодарит меня». Она тогда сказала: «Анна, вам тут делать нечего». А я думаю: «Приятно, конечно, такое слышать, но я свой театр очень люблю». Я люблю своего зрителя, у нас благодарная, прекрасная публика и чудесный театр, мне нравится работать здесь. Оттуда, где тебя ценят и любят, уезжать не хочется. Конечно, соблазны были – все мы живые люди, у всех у нас есть амбиции, но прикипела я к нашему театру. Тем более сейчас сюда стали приезжать прекрасные режиссёры, мы выезжаем в Москву, и даже нет таких ощущений, что кто-то где-то там, далеко, в столице, а мы тут, на краю света – стёрлись такие границы.