«День рождения Смирновой» – ваш первый спектакль за пределами театра «Около дома Станиславского». Как вы попали в МТЮЗ?
Меня пригласила заведующая литературной частью Влада Куприна. Она видела мои спектакли в «Около». Это было интересное предложение, потому что очень сложно перенести то, как мы работаем у Погребничко, в какое-то другое пространство. Владе показалось, что это будет интересный опыт.
Почему вы выбрали этот текст?
Нет никакой особенной причины – просто мне очень нравится Петрушевская. Нужно было выбрать материал для маленького пространства, и «День рождения Смирновой» – отличная пьеса, которую я хотела сделать. Когда материал понимаешь мозгом, мне становится скучно и работать с ним уже не хочется, но если ты чувствуешь, что-то в тебе отзывается – возникает ощущение, что надо делать.
Такое отношение, наверное, вообще свойственно Погребничко, его пониманию театра?
Может быть. Я решила поступать на режиссёрский, потому что он набирал курс. Он невероятный человек, невероятный мастер. Юрий Николаевич дал мне не только понимание театра, но и гораздо больше: когда я поступила и стала находиться с ним в постоянном диалоге, то начала лучше осознавать себя, определять, кто я, что могу, что хочу. Конечно, его «метод», его «стиль» нельзя перенять, скопировать, здесь нечто другое – это особое отношение к тому, что ты делаешь. Он говорит, что не нужно стремиться сделать успешный спектакль, потому что это никому не нужно – ни тебе, ни артистам. Режиссёр должен своим чувством заразить, объединить. А спектакль выстроится потихонечку. У нас в «Около» не занимаются производством спектаклей. Мы можем готовить постановку два года, можем месяц – это совершенно не важно.Другое дело, что когда я прихожу в другой театр, то попадаю в иную ситуацию. Здесь не говорят на нашем птичьем языке, здесь есть отношения между артистами, о которых я не знаю, здесь есть план премьер. МТЮЗ – это Генриетта Наумовна, Кама Миронович, у которых совершенно другое понимание театра. Работа здесь была очень интересна, мы немножко сдвинули привычные координаты.
Это было сложно?
Это было ужасно страшно. Но когда начинаешь работать, страх исчезает. Конечно, были сложности, они всегда есть. Знакомство, попытки друг друга понять. Мне очень повезло с артистами, они мне многое прощали и внимательно прислушивались к тому, что я говорю. Они всерьёз пытались разобраться.
А как или почему вы решили поставить детский спектакль «Приключения Незнайки и его друзей на воздушном шаре»?
Никакой нет подоплёки – в «Около» очень мало детских спектаклей, появился запрос от театра. Я подумала, что не смогу, потому что не понимаю, как это делается. Мне сначала казалось, что для того, чтобы поставить детский спектакль, нужно особое понимание театра, я думала, там свои законы действуют. Но проснулся азарт. Я материал выбираю не мозгом, скорее – сердцем. «Незнайку» обожала в детстве, эта книжка была любимой, зачитанной до дыр. И когда представила, что буду её ставить, сразу стало хорошо. Про что? Это не первый вопрос. Главное – любишь ты эту историю или нет? Как её делать? Я не имела понятия.
Отличается ли постановка детского спектакля от работы над “взрослым”?
Нет, ничем не отличается, просто – ничем. Но у нас в «Около» детские спектакли сделаны так, что их и взрослым интересно смотреть. Юрий Николаевич всегда так работает и нас этому учит: история, сюжет должен быть ясным, но кроме него необходимо что-то ещё, что должно спектакль разворачивать, артистам должно быть что играть. В моем спектакле звучат Окуджава, и Утёсов, хотя они, естественно, шестилетнему ребёнку не знакомы. Но это не значит, что дети их не понимают, не чувствуют.
Вот например. Мы долго и довольно мучительно искали музыку для начала спектакля. Остался день до премьеры, Юрий Николаевич говорит: «Что ты сама в детстве слушала? Это и ставь». А я все приносила какую-то ерунду, весёленькую инструментальную музыку. Мы с артистами начали думать, вспоминать, и тут кто-то говорит: Окуджава. Моё детство прошло у бабушки с дедушкой, у них было много пластинок и среди них, конечно, Окуджава. Погребничко кивает: «Ну и не выдумывай, не надо никого веселить, красиво начинать. Ставь то, к чему есть чувство, что тебя трогает». И вот что удивительно: приходит шумная толпа шестилетних детей… тихо-тихо начинает петь Окуджава, и они моментально успокаиваются и начинают слушать.
Как вы думаете, что даёт детям формат малой сцены?
Я уверена, что когда дети попадают в маленькое помещение, они все в какой-то момент в друг от друга отделяются. Когда большая сцена, внимание очень разреженное: здесь поют, там яркие костюмы, да ещё рядом – целый класс. Ставить детские спектакли на большой сцене – подвижнический труд. И такие спектакли нужны. Но малая сцена, это особое, сжатое пространство как бы оставляет тебя один на один с происходящим. По-моему, для ребенка это очень важный опыт.