Ваши
спектакли «Цацики идет в школу» поставлены в петербургском театре «Суббота» и в
Хабаровском ТЮЗе. Как так вышло, что получилось две постановки в разных театрах
и с какой разницей во времени?
«Цацики» свалился на меня как снег на голову. Вернее, снег свалился на голову моей однокурснице, которая собиралась делать эскиз по повести Мони Нильсон. Она уговорила меня взять читку на себя. До показа оставалось всего несколько дней. Пьеса написана на 20 человек. Я поняла, что не соберу за это время двадцать актёров, и всю историю разложила на двоих. Волшебным образом идея сработала. Организатор режиссерской лаборатории «Арлекина», где проходила читка, заведующая международным отделом Театральной академии Юлия Антольевна Клейман сказала мне: «Доделывайте эскиз. Снимем на видео. Через неделю отправим заявку на фестиваль в Румынию». Это была сумасшедшая неделя. В итоге мы попали на фестиваль и получили там главный приз, а когда вернулись – учеба на Моховой закончилась. И жизнь первого варианта «Цацики» прервалась. Но повесть мне очень нравилась, я предложила ее в хабаровский ТЮЗ. Хотелось сделать полноценный спектакль с развитием истории. Мы договорились, я полетела в Хабаровск. Хабаровская труппа совсем другая, они очень музыкальные, и, конечно, постановочных возможностей там было больше. Мы с ними развили целую линию мечты Цацики о его отце, ловце каракатиц, которую гениально придумал Павел Оглуздин в стиле «майнкрафт». Получился такой отец-пират из фантазии Цацики.
Тем временем в Питере запись «Цацики идет в школу» посмотрел заведующий литературной частью театра «Суббота». Ту самую [запись], которую мы за неделю собирали, чтобы отправить в Румынию. Театр заинтересовался и решил выпустить «Цацики» на своей сцене. И вот получились почти одновременно два совершенно разных спектакля, которые приехали к вам в Москву.
Не
было желания воспользоваться находками петербургского спектакля или, наоборот,
немного изменить его? Может быть, как-то их связать между собой?
Все зависит от того, с кем ты
работаешь, хотя по началу было достаточно сложно абстрагироваться от
первоначального замысла. Но поскольку я
получила совершенно других людей с совершенно другими свойствами и
возможностями, то очень быстро избавилась от этого ощущения. Мы начали с ними
совершенно новую жизнь.
Вы
упомянули, что хабаровский спектакль был выполнен в стилистике Майнкрафт.
Почему именно она была выбрана?
Не совсем. Там есть несколько сюжетных
линий: школьная, домашняя – с Мамашей, и есть мечты об отце. Цацики слышал от
мамы, что его отец – ловец каракатиц в Греции. Придумывая эту линию, мы шли от
детского мировосприятия. Как ребенок может себе представить ловца каракатиц в
Греции? Он вообще себе каракатицу представить не может. Для него это какое-то
чудо-юдо. А кто охотится на морских чудищ? Естественно, пират! И вот как раз в
игре Майнкрафт есть целая пиратская линия.
Спектакль
«Цацики идет в школу» поставлен по одноименной книге шведской писательницы Мони
Нильсон-Брэнстрем, которая создала серию книг о Цацики. В одном из своих
интервью вы упоминали, что хотите поставить на сцене все книги про Цацики.
Почему Вас так привлекает эта история?
«Цацики идет в школу» – это прекрасная
детская литература, на которой нужно, к сожалению, настаивать в нашей стране. Знаете,
книга очень неоднозначно принята в России. Прочтите отзывы на «Лабиринте»: наши
мамаши там пишут о том, что это чуть ли не порнография. А в Швеции эта книга в
школьной программе. Почему? В ней поднимаются темы, на которые не принято
разговаривать с детьми. Здесь есть потрясающий персонаж – Мамаша; она абсолютно
полностью впускает ребенка в свой мир, не скрывает от него ничего, а пытается
доступным для него языком честно и просто рассказать, что и как происходит в
мире взрослых. Дети – это же будущие взрослые, поэтому честность и прямота
Мамаши бесценна. И главное, все здесь происходит по любви, а это очень редкая
ситуация.
Вы
упомянули, что надо в детском театре говорить на взрослые темы. Какие главные
взрослые проблемы поднимаются в вашем спектакле?
В каком из них? Проблемы и у взрослых,
и у детей одинаковые: найти общий язык с окружающим миром, с близким человеком,
справиться с тем, что ты слабее кого-то, бороться с несправедливостью. Важно не
скрывать от ребенка, что в нашем мире есть не только хорошее, но и плохое. Не пытаться
закрыть его глаза, но попробовать объяснить ему, как с этим жить. Не говорить,
что ты вырастешь и все будет иначе, а говорить, что да, это сложно и тебе
придется с этим справляться. Например, ситуация из пьесы: ребенок без отца.
Мамаша не создает сказку, что отец погиб в далеком плавании. Она создает
немножко другую сказку, но она правдивая все равно. Пока я не прочитала вторую часть,
была абсолютно уверена, что ловец каракатиц – это миф, что он какой-нибудь там
шалопай, а мать просто не хочет говорить. Нет, это абсолютная правда. Они потом
приезжают к нему в Грецию, и это действительно ловец каракатиц. Мамаша не
создает Цацики никаких иллюзий.
В
одном из своих интервью вы говорили, что «понятие нормы – очень взрослая
штука». Не кажется ли вам, что детский театр сегодня как раз и способствует
установлению этих норм?
Напротив, сейчас происходят хорошие
изменения в театре для детей, мне кажется. Особенную роль в этом процессе
играет издательство «Самокат» и, в целом, современная литература для детей. Они
как раз стараются уходить от признанных норм. Это одна из причин, почему мне
как режиссёру сейчас интересно заниматься именно детским театром. Очень важно,
создавая спектакли для детей, постараться самому посмотреть их глазами на жизнь.
Я стараюсь увидеть, что для ребенка важнее и ярче, а потом уже понять, как это
донести до него так, чтобы он получил от этого острые ощущения. Я за
развлекательный театр для детей, не за воспитательный. Только получив какое-то
острое ощущение, ребенок может для себя вынести что-то. А если в театре просто капать
ему на мозг, в него ничего не попадёт, потому что на мозг ему капают везде: в
школе, дома и так далее.
У
вас не было никогда желания поставить детское произведение для взрослых и
сделать его воспитательным, чтобы научить взрослого общаться с ребёнком?
Это именно «Цацики» и есть, на самом
деле. Это точно спектакль для семейного просмотра. Мы его ставим специально по
воскресеньям с утра, чтобы родители с детьми могли ходить. Там два персонажа –
Мамаша и Цацики. Мамаша абсолютно и полностью воспитывает родителей. Мамаша –
это идеальный пример гениального педагога, потому что это педагог абсолютно
искренний, переживающий, которому действительно важно что-то донести. Потому
что это не формальная педагогика, а педагогика по любви.
Мамашу в вашем петербургском спектакле сравнивают с повзрослевшей Пеппи Длинный Чулок. Ставили ли вы себе задачу приспособить историю под российского зрителя, под российскую действительность?
Мы же все равно выросли на одних книжках: читали ту же самую Астрид Линдгрен, Алана Милна. Детская литература, «Цацики» в том числе, интернациональна, потому что у детей больше общего, чем у взрослых. Поэтому разницы между Пеппи Длинный Чулок и простой девчонкой, которая бегает сейчас за окном, я совершенно не вижу. Не в смысле времени, не в смысле мироощущения, не в смысле воспитания, дети они все похожи. Встретятся китайский ребенок и русский ребенок, и за пять минут найдут общий язык, а взрослым еще придется постараться.