О драматурге
Вам нравится Юн Фоссе?
Яна Кузина: Уникальность и гениальность Фоссе в том, что он вроде пишет бытовую историю, но делает это совершенно не бытово. Когда я читала пьесу, было ощущение, что вот-вот, буквально в следующей строчке, произойдет что-то невероятно страшное, что-то за гранью реальности. Я дочитала, а ничего сверхъестественного так и не случилось. У Фоссе во всех пьесах так.
Михаил Гостев: У меня тоже было такое ощущение. Антон со мной боролся, я просто не мог поверить, что в конце ничего не происходит, жизнь просто продолжается.
Яна Кузина: Антон все время говорил, что история уже есть, ее не нужно объяснять, она и так понятна. Нужно транслировать свои ощущения от нее, искать точки соприкосновения, ассоциации.
Михаил Гостев: Еще одно свойство Фоссе – его тексты очень про жизнь. Все люди живут одинаково, у нас одинаковые эмоции, просто мы их проявляем по-разному. И пьеса, и спектакль сотканы из наших чувств: многое отзывается, потому что мы уже пережили похожее. Конечно, что-то додумывали и сочиняли, но тоже опираясь на опыт. Каждый зритель в этом спектакле видит жизнь, какая она и есть, хрупкую и уязвимую. Со всеми проблемами, недостатками.
Яна Кузина: Потому что жизнь не только в удачах, она и в том, что что-то не получается. Это не менее ценно и прекрасно.
А работать с его пьесами, похожими на поэзию, тяжело?
М.Г.: У Фоссе в пьесе нет знаков препинания, это дает особую свободу, потому что нет фиксированной интонации. Текст словно льется, пока ты извлекаешь из него смыслы.
Я.К.: Правда, можно все произносить по-разному, и от этого смысл мерцает. При этом у текста есть очень узнаваемая мелодика, Фоссе своеобразно расставляет слова в строке, хотя мы, конечно, работали с переводом. Антону, как режиссеру, удалось сохранить звучание Фоссе, добавив собственное. Антон – очень музыкальный человек, он создает из пьесы ноты. Он вообще больше, чем режиссер, он художник в широком смысле слова. Он сейчас номинирован как художник, и это очень правильно, Он занимается музыкой, визуалом, смыслами. Фоссе – его автор, они спелись.
О репетиционном процессе
Долго разбирали пьесу?
М.Г.: Мы практически сразу начали учить текст и накидывать варианты решений. Быстро возник наш рисунок, наша версия текста, которую нужно было разбирать.
Я.К.: Это не были репетиции в привычном их понимании. Мы многое обсуждали, но это нельзя назвать застольным периодом. Мы просто разговаривали: Антон говорил про себя, я про себя, Михаил Гостев про себя. Мы говорили о жизни, о ценностях, о том, что нас волнует. Мы играли в этот текст, в эту мелодику, и структура сама вырисовывалась. О чем-то говорили и сразу пробовали.
М.Г.: Все создавалось в параллель. Музыка писалась в момент. Гриша (Калинин, композитор спектакля – прим. ред.) сидел с ноутбуком в зале, смотрел и, пока мы репетировали, все сочинил.
Я.К.: И свет так же. Мы даже не заметили. Игорь Фомин создал световую партитуру, пока мы репетировали, практически не было технических прогонов. Они с Антоном вообще не разговаривали человеческим языком, у них был какой-то свой уровень взаимопонимания. Казалось, они общаются на ощущениях. Все бурлило, все пласты спектакля рождались одновременно, поэтому он очень цельный.
Как вы искали этот одновременно бытово-конкретный и поэтический способ существования?
М.Г.: Разбор на ногах, из него возникло наше существование на сцене. Мы здесь и сейчас постоянно что-то ищем, уточняем, пробуем. Это же ощущение перешло в готовый спектакль, мы продолжаем искать.
Я.К.: Внутри спектакля у нас очень много свободы и воздуха. Для актеров это счастье. Конечно, есть структура, она прекрасная и тонко выстроенная, но внутри нее мы свободны и продолжаем искать.
М.Г.: До показов на «Маске» Антон не видел спектакль почти год. Когда мы приехали, на репетициях перед показами он менял пристройки и подачу. С премьеры и мы изменились, и время, поэтому должен был поменяться и спектакль. Даже пара новых фраз появилась.
Я.К.: Они абсолютно на языке Фоссе! На репетициях Антон, когда нам что-то объяснял или делился ассоциацией, говорил на том же языке, с недосказанностью и поэзией. Он не выключался из работы вообще. Если не сидеть с текстом, никто никогда не поймет, какие фразы в спектакль добавлены.
О пространстве спектакля
Как удается создать небытовое пространство?
Я.К.: В спектакле даже воздух какой-то другой. Антон – режиссер, который очень много работает с пространством. С пространством всего: времени, сцены, зала. В спектакле другое, не повседневное пространство. И зрители тоже в нем.
М.Г.: Возможно, свобода, которая есть в спектакле, воздействует и на зрителя, он вовлекается и сам начинает фантазировать, подключаться и додумывать. Там нет четвертой стены, весь зал заполняется одной атмосферой и становится единым пространством.
Я.К.: Начинается спектакль с того, что Миша выходит со стороны зрительного зала.
М.Г.: Даже не с этого. Начинается все с того, что Арвид находится среди людей. Он заходит с улицы вместе со зрителями в театр, гуляет по фойе, заходит в зал, ищет себе место.
Я.К.: Да, точно. А потом Миша появляется сверху, из-за спин зрителей вместе с артистами из танцевальной труппы. И они вместе спускаются через весь зрительный зал до сцены. Спектакль пронизывает весь театр.
М.Г.: И зритель становится соучастником спектакля.