Вы первый выпускник Вагановки, который приехал из Новой Зеландии. Как вы себя сейчас ощущаете? Уже русским или еще иностранцем?
Я живу в Санкт-Петербурге уже восемь лет, три года провел в Академии, дальше, сразу после выпуска, начал работать в театре Якобсона. Конечно, чувствую себя иностранцем, но сейчас Петербург – уже мой настоящий дом.
Вы предпочитаете игровые или танцевальные партии (на сегодня среди партий Дэвидса примерно поровну партий обоих типов; номинирован он за роль, которая считается скорее игровой — прим. ред.)?
Всё важно. Мне нравится, когда танец и игра сходятся в одной партии, для классического балета это особенно актуально. Принцы, Авроры, Альберты – это очень драматичные роли. Пока я ещё молодой, мне важно танцевать классические партии, но при этом играть – очень интересно. Ты узнаешь, насколько ты сам творческий, что можешь придумать.
Вы удивились, когда узнали о номинации на «Золотую Маску»?
Да, для меня это был большой сюрприз. Обычно никто не обращает внимание на тех, кто стоит за ведущими артистами. Ведущие партии такие яркие, на них всё внимание, а что сзади происходит, кажется второстепенным. Но Йохан Кобборг сделал так, что каждая партия интересна. В этом балете можно было номинировать много кого, у нас яркие не только Базиль и Китри, но и Гамаш, Санчо и даже Амур (сам Дэвидс танцует Гамаша; партию Санчо Пансы Йохан Кобборг сделал более танцевальной, чем в большинстве версий; Амур — сольная женская партия в эпизоде сна Дон Кихота во втором акте — прим. ред.).
Как вам работалось с Йоханом? Он много от вас требовал?
Он делал упор на том, что артист сам найдёт в своей роли то, что ему самому интересно, и поэтому это было удобно, и в то же самое время страшновато. Йохан Кобборг – великолепный хореограф, и работать с ним было даже весело.
А вы для себя нашли что-нибудь новое или интересное в его хореографии?
В работе с Кобборгом было много доверия, и чувствовалось, что мы справляемся. Мне кажется, и технически мы стали увереннее танцевать, но и актёрски много требуется. На сцене обязательно нужно быть в моменте, я думаю, мы все находились в этом ощущении.
Роль Гамаша опасна тем, что можно увлечься и переиграть. Как вы искали границу между тонкой и грубой игрой? Как вы нашли своего Гамаша?
Моя мама была актрисой, и она мне сказала, что все гениальные актеры всегда играют свою естественную сторону, они что-то берут от своего личного характера и приносят это на сцену. Для меня, конечно, эта роль стала вызовом, приходилось заставлять себя не переигрывать, потому что иногда хочется доставлять больше веселья и смеха, получить больше внимания. Я долго думал над этим сам. Оказалось, что нужно понять, в каком эпизоде Гамаш важен, а в каком нет. И когда играешь, надо, чтобы люди обращали на тебя внимание, но не чувствовали, что ты грубо бросаешься им в глаза. У всех свой взгляд на юмор, тонкость, и тяжело иногда найти верное решение, баланс.
Эта роль открыла что-то новое в вас как в актёре и как в танцовщике? Вы почувствовали рост после такого дебюта?
Да. Я в принципе не особо много исполняю большие партии, где я занят на сцене от пролога до конца третьего акта. После такого долгого балета я, наконец, физически почувствовал, что такое – выкладываться на сто процентов.