Полина Стружкова

«Настоящие истории фей и других волшебных существ», Центр творческих проектов «Инклюзион» и Драматический театр им. А. С. Пушкина, Орск

О школе «Инклюзион. Орск»

Как случилось ваше сотрудничество со школой «Инклюзион. Орск»?

За несколько лет до этого проекта я курировала открытие школ «Инклюзиона» в разных городах: находила людей, которые становились кураторами. В течение года мы открыли школы в Екатеринбурге, Казани, Новосибирске, Санкт-Петербурге. Сейчас их больше и, в частности, стала работать школа в Орске. Там была компания актёров-энтузиастов. Это удивительная история, потому что в этом деле сошлись специалисты из совершенно разных миров: люди из театра и из социальной опеки прекрасно выстраивают взаимодействие друг с другом.

Как и во всех школах, через несколько месяцев после начала работы появилась необходимость поставить спектакль. От театра был запрос на постановку семейного спектакля. Школа хотела реализовать этот проект вместе с московским «Инклюзионом». Поскольку я занимаюсь театром для детей, Татьяна Медюх (директор по развитию АНО «Центр реализации творческих проектов “Инклюзион”» — прим. ред.) решила, что это может мне подойти. Мы встретились в зуме, и уже в первых разговорах возникла идея сделать спектакль про фей по английской мифологии.

Когда вы впервые познакомились с участниками студии, как это было?

Когда я ехала знакомиться с со студентами школы, уже знала, что мы склоняемся к этой затее. Она меня будоражила, было желание сочинять. Наше первое знакомство случилось на мастер-классе. Тогда мы постепенно сняли страх друг перед другом — я перед новыми людьми, а ребята передо мной, — и мы начали работать.

Я посмотрела, какие упражнения дают ребятам педагоги, провела несколько своих. Я не сильна в тренингах, у меня их ограниченное количество, большая часть — из методики Вячеслава Всеволодовича Кокорина. Мне помог опыт работы с детьми и подростками, когда им предлагается сочинять и рассказывать истории самыми разными способами. Здесь я тоже это попробовала, и на основе такого сочинительства стали вырисовываться важные для дальнейшей работы вещи и общий принцип: мы поняли, что у каждого из ребят должна быть отдельная линия, личная история, а группу нужно делить на два состава.

О поиске взаимопонимания в коллективе

В школах «Инклюзиона» очень разнообразные по составу группы. Вместе занимаются глухие и незрячие люди, люди с РАС (расстройством аутистического спектра — прим. ред.) и с синдромом Дауна. Как вы находили удобный всем формат работы?

Это всегда очень большой эксперимент, потому что первое, что хочется сделать, становясь на позицию педагога, — разделить коллектив на группы: людей с аутизмом в одну, с нарушениями слуха — в другую и так далее. Но на самом деле, если в одной группе вместе оказываются очень разные люди (кто-то, например, не разговаривает, кто-то, наоборот, много разговаривает, кто-то плохо переносит тактильный контакт или быстро теряет внимание) и начинают взаимодействовать через театральные игры и упражнения — это особенно значимая работа. И это круто!

Конечно, поначалу страшно и непонятно. Но со временем становится ясно, что можно искать взаимопомощь в команде. В игре каждый может участвовать по-своему: есть общие правила, а есть моё участие, и оно такое. И когда люди друг к другу привыкают, приходит и понимание.

Благодаря чему это понимание достигается?

Для меня это общий театральный юмор. Он особенно проявляется в постановке в случаях, когда что-то не получается, когда мы не справляемся, когда видим, что кто-то хитрит или косячит. Юмор — объединяющая вещь, которая атмосферно передаётся и зрителям.

О форме спектакля

Сразу ли пришла такая форма: проводники рассказывают зрителям о волшебных героях, а те существуют безмолвно?

Да, форма пришла почти сразу. Во-первых, не все студенты школы разговаривают. Во-вторых, сценическая речь — дисциплина довольно сложная, не зря в театральных институтах актёры занимаются ей на протяжении всего обучения. К тому моменту, когда мы начали сочинять спектакль, ребята ходили в студию всего год. Думаю, если говорить о перспективах, то как раз в этом отношении студенты могут развиваться, у них всё впереди.

Поскольку для города этот спектакль был первым знакомством с «Инклюзионом», нашей задачей было показать, что нас восхищает в студентах школы, почему педагоги работают с таким азартом и энтузиазмом. Хотелось сделать очевидной ту влюблённость, когда ты видишь другого человека, какой он удивительный. Стало понятно, что для этого каждому из ребят нужна индивидуальная сказка, свой герой.

Мы стали собирать спектакль так, чтобы актёры-педагоги выполняли роли социальных и художественных проводников в другой мир. Актёры-проводники — не помощники, у них свои игровые зоны. На сцене все актёры. Я как зритель через проводника понимаю, как происходит взаимодействие с чуть-чуть другим человеком. И если оно проходит аккуратно, открыто, свободно, бесстрашно, я буду знать, что это возможно. Это воздействие театра: когда я вижу что-то здесь и сейчас, это оказывает на меня очень большое воздействие.

Частично мы справились, но это подвижная история, с которой можно работать. В отношении партнёрства разных людей на сцене тоже есть шанс шагнуть гораздо дальше, чем мы попробовали.

О принципах работы в инклюзивном проекте

Что важно понимать режиссёру, когда он работает в инклюзивном проекте? Что вы для себя отметили в репетициях?

В каждом проекте мне нравится открывать новые способы, строить мосты. Для первого опыта очень важны принципы театральной педагогики. Я познакомилась с ними на мастер-классах в Кёльне. Эти принципы подразумевают, что театральные упражнения могут работать сами по себе, как социальный инструмент. Театральная педагогика может применяться очень широко, не только в театре: в работе с детьми, которые оказались в сложных ситуациях, в школьных классах, чтобы налаживать отношения или помогать определиться с выбором будущей профессии. Не обязательно выпускать спектакль.

Там же, в немецком театре, где занимаются с пенсионерами, я услышала важную идею: мы не пытаемся превратить человека в профессионала, мы пытаемся сделать так, чтобы он выгодно выглядел на сцене. С помощью театральных упражнений мы раскрываем в нём зону, в которой он чувствует свою силу, оказываем поддержку там, где она нужна, создаём необходимые условия, предлагаем отказаться от актёрской позиции.

Об интерактивном финале

Идея интерактивного финала была привнесена как раз из театральной педагогики? 

Да, совершенно верно. Мы решили, что это социально-художественный проект, и его главное событие, интерактивный финал — способ приблизиться друг к другу. Каждый из участников спектакля ведёт свою игру, и через неё зрители могут вступить в контакт с совершенно разными людьми. Это первый шаг к взаимодействию. 

И взаимодействие удаётся?

Абсолютно! Постановка спектакля — всегда игра. Ты всё просчитываешь в голове, много раз проверяешь, поправляешь… Но пока зрители не придут, не узнаешь, что точно сработает. Как в любом спектакле, здесь есть свои ошибки, но главный расчёт с интерактивным финалом сработал. Мы видим радость контакта и энергию, которая вспыхивает от взаимодействия и остаётся в людях. Когда к юноше с синдромом Дауна, который очень любит контакт, подбегают зрители и обнимаются, я понимаю, что происходит событие и для них, и для него. Это двойное обогащение.

Мы пробовали это робко, потому что боялись за ребят (что они могут испугаться и их могут испугаться). Но в Орске я увидела огромный плюс небольшого города: дети не приходят шумной толпой. Когда ты маленький и живёшь в большом городе, хочется о себе громко заявлять, иначе не услышат. А в небольшом Орске первые зрители были внимательны и осторожны. Уже на премьере я поняла, что нужно быть смелее и мы можем позволить себе гораздо больше в эти несколько минут интерактива.

Об особенностях семейных спектаклей

«Настоящие истории фей и других волшебных существ» — семейный спектакль. Что важно понимать при создании спектакля для такой аудитории?

Есть мнение, что детский театр всегда только для детей. Мы почему-то отделяем детей в отдельную касту. Но задача театра — объединять всех пришедших на спектакль зрителей. Если у спектакля возрастной ценз, например, 6+, он должен быть понятен всем, кому шесть и больше лет. Это только вопрос языка: дети меньше владеют языком, чем взрослые, и это следует учитывать. А тема должна быть объединяющей. Здесь ещё важна ответственность взрослых перед детьми. Нужно учитывать, что взрослый сам уйдёт, если поймёт, что его что-то травмирует. Ребёнок — нет, хотя будет протестовать и нарушать всевозможные правила. В нашем спектакле очень хотелось передать дружественную, трогательную и нежную атмосферу Орской школы «Инклюзион». Мне кажется, семейная аудитория очень подходит для такого разговора, ведь взрослые, когда они смотрят спектакль в одном зрительном зале с детьми, тоже готовы воспринимать аккуратное, простое и хрупкое.