Вы говорили, что импульсом к созданию спектакля «Деликатес.
Удмуртская история преступлений» послужили треш-новости из криминальной
хроники, а как это произошло?
Мы перед открытием сезона в августе ездим на опен-эйр
в самую южную точку Удмуртии – в Зуевы Ключи, там очень красивая местность. Несколько
дней живём в палатках на природе, проводим тренинги всякие и делаем эскизы – строим
планы на будущий сезон. Там ребята впервые показали эскиз «Деликатеса». То есть
это была идея актёров.
Как она к ним пришла?
У них есть свой чат, где они общаются, обсуждают
всякие дурацкие новости. И однажды они обсуждали произошедшую в Ижевске историю
из криминальной хроники: сожитель убил свою сожительницу из-за последней
крабовой палочки, которой она с ним не поделилась. Они сильно смеялись, а потом
поняли, что здесь мало смешного, и подобных историй появляется очень много.
Но это был эскиз… что вы делали, чтобы он превратился в
пьесу, а потом и в спектакль?
Один из удмуртских драматургов, участвовавших
в проекте нашего театра «Школа удмуртской драматургии», работает следователем.
Однажды он мне изливал душу – рассказывал о том, как закончил с отличием
университет и мечтал раскрывать сложные дела, махинации какие-то финансовые. Думал,
что придёт и займётся интересной работой, как Шерлок Холмс, но на самом деле
90% преступлений, которыми он занимается — это бытовые убийства по пьяни. Я
попросил его записать именно этот монолог, чтобы включить в пьесу, а потом и
саму пьесу мы ему заказали: «Вот у нас был такой эскиз. Ты, наверное, лучше
знаешь эту обстановку…» И Миша написал всё по документальным материалам.
Получается, Миша Соловьёв писал пьесу, руководствуясь
своим личным опытом. А приходилось ли вам самому как-то знакомиться с этой
сферой? И как знакомили актёров с материалом?
По моей задумке, этот спектакль не нужно было
решать в бытовом ключе. Если заложенную в тексте жестокость ещё больше
педалировать, то это будет… ну, я не знаю… в общем, мне такого эффекта не
хотелось. Поэтому у нас спектакль визуально совершенно отличается от того
материала, который мы разыгрываем. Актёры в белых костюмах химзащиты, очень
красивая медиаинсталляция, никакого грима. Исполнители практически не играют
тех людей, которых представляют, они просто репрезентируют текст.
Но как-то ведь они играют?
Мы в конце концов решили, что какие-то
интонации будут, хотя изначально планировалось, что спектакль будет
представлять собой безэмоциональную читку. Однако в конце концов эмоции решили
подключить. Играют актёры хорошо, но не в бытовой манере. Я не заставлял их
идти в народ, изучать этих персонажей, хотя они всё-таки без моего спроса
поехали к Мише, и он показал некоторым актёрам видеозаписи дознаний.
Какое впечатления произвели реальные дознания?
Особенность работы следователя в том, что,
когда он разрабатывает подозреваемого, он проводит несколько дней дознания. Это
значит, что преступник рассказывает ему всю свою жизнь и все это записывается
на видео. Ребята потом рассказывали мне, насколько их поразило отсутствие
всякой рефлексии у преступников. Во время следственного эксперимента человек
показывает, как они убил другого человека, и у него нет ни то, что мук совести,
но даже стеснения.
Но специально мы этим не занимались. Ребятам
я говорил, чтобы до премьеры они эти материалы не изучали. А потом уже можно
было сравнить свои ощущения. Наша задача была создать максимальный контраст между тем,
о чём мы говорим, и тем,
как мы говорим.
Во многих рекламных публикациях вы не советуете смотреть
спектакль «особо впечатлительным людям». Почему?
На самом деле, мы просто перестраховались. Мы
писали везде, что не рекомендуем, потому что боялись, что это будет действительно
специфическое зрелище. Изначально там было много нецензурной лексики и очень
много жёстких вещей говорилось, в частности, описания убийств. Мы боялись, что
это будет на психику сильно давить, но в итоге, как я сейчас понимаю, мы просто
перестраховались. На самом деле, это не так сильно воздействует эмоционально
как, например, тот же «Груз 200». Мы ближе к Коэнам. Получилась чёрная комедия,
хотя есть осознание, что эти все истории в спектакле основаны на документальных
фактах…
Один зритель мне говорил, что, несмотря на
чёрную и тяжёлую тематику этого спектакля, в конце есть ощущение какого-то очищения. Ядовитое облако
на тебя наползает, но в конце всё равно какой-то катарсис случается. Такое ощущение,
что ты очистился в бане по-чёрному. Поэтому мы перестали писать, что не
рекомендуем смотреть этот спектакль впечатлительным людям. Хотя оставляем этот видео-дисклеймер
в самом начале спектакля.
А насколько
трудным для вас самих оказалось «приготовление» «Деликатеса»?
Несмотря на то что это такие жёсткие
преступления, они смешные. Например, одна из историй, которая в начале звучит…
Два парня пошли на ограбление, ворвались в магазин, и один закричал: «Никому не
двигаться! Кто двинется, сразу выстрелю!». Его напарник двинулся к сейфу с
деньгами, он в своего напарника выстрелил и убил его. Настолько нелепые, тупые
преступления, что в конце концов актёрам было смешно.
Потом какой-то механизм включается, психика
запускает подушку безопасности, отделяющую исполнителей от того, что происходит.
Нас сейчас спрашивают, не было ли нам тяжело работать. Из-за того, что мы
решили сыграть на контрапункте, актёры не жаловались, что им было тяжело всё
это переживать, играть.
Спектакль называется «Деликатес. Удмуртская история
преступлений», и вторая его часть производит впечатление чего-то очень
локального, аутентичного. Сюжеты спектакля могут показаться чем-то экзотическим
для широкой зрительской аудитории? Или это в целом про Россию? Чего тут
всё-таки больше?
Такие и даже более сложные вещи происходят и
в других уголках России. И даже не только в России есть районы, где вот так
живут люди. Это абсолютно всероссийская, всемировая история. Единственное, что
у нас действительно звучат названия сёл, городов, ещё какие-то вещи, которые с
Удмуртией связаны. Это именно для нашего театра важно.
Вам важно быть удмуртским театром?
Одна из миссий у меня как режиссёра и у
театра в целом – показывать, что в Удмуртии у нас тоже много интересных историй.
Мне важно, чтобы наш ижевский зритель интересовался тем местом, тем городом, той
республикой, в которой мы живём. Огромная проблема – отток молодёжи, в том
числе в Москву, Питер. Это насущная проблема, которую нужно решать. Поэтому мы
ставили спектакли про местные таланты: у нас есть серия спектаклей про ижевских
фотографов, про ижевских художников, про ижевских музыкантов. Мы пытаемся
рассказать, что в Ижевске и в Удмуртии очень много талантливых ребят, очень
много интересного происходит. И поэтому мы подписали в назывании: «Удмуртская
история преступлений». Это сигнал, что постановка из разряда тех, которые
говорят о том месте, в котором мы живём.
А ещё это отсылка к сериалу «Американская
история преступлений», намек на то, что постановка всё-таки говорит со зрителем
на современном языке. Еще один наш принцип: современный театр должен быть похож
на рок-концерт и на кино. Эта постановка особенно похожа на кино, и это у нас
не впервые. Не зря, может быть, критики сравнивают «Деликатес» с фильмами… с «Грузом
200» и с «Фарго». Кинематографичные уши действительно торчат из этой приписки.