Ольга Окулова

"И это жизнь?", Татарский театр им. Г. Камала, Казань

Ольга, вы работаете в Петербурге в театре им. Ленсовета. Как вы оказались в Казани, в составе команды спектакля «И это жизнь?»?

Это такая удивительная история. Мы с Айдаром (режиссер спектакля «И это жизнь?» — прим. ред.) выпускали в театре им. Ленсовета спектакль «Беглец», что тоже получилось внезапно: мой коллега сломал ногу, и над этим спектаклем мне пришлось работать одной. С коллегой Айдара, с которым он должен был ставить этот спектакль, тоже что-то не сложилось, и Айдар попросил меня помочь ему. Мы выпустили премьеру. Это был мой первый опыт по свету, и меня это очень увлекло. Спустя месяц Айдар позвонил и сказал, что в Казани что-то не сложилось с художником по свету, попросил ему помочь. И я подумала: «Вот это да!». Потому что на большой сцене я никогда не делала спектакли, и это было бы интересно.

То есть, в обоих случаях работа с Айдаром — это была случайность, стечение обстоятельств?

Да, абсолютное стечение обстоятельств, удачное и счастливое для меня.

Таким образом, вы присоединились к команде «И это жизнь?», когда она была уже практически сформирована?

На самом деле, я присоединилась только за неделю до выпуска спектакля, то есть в самый последний момент.

Как вы работали с режиссером Айдаром Заббаровым над спектаклем?

Не знаю как артистам, но мне было с Айдаром очень легко работать. Мне бы очень хотелось верить, что мы понимали друг друга. И практически как-то не обсуждали ничего, у нас шло так, как должно было быть. Это был очень естественный процесс, скажем так.

Художник-постановщик спектакля Булат Ибрагимов в своем интервью говорил, что сцены в спектакле менялись местами, переставлялись вплоть до выпуска спектакля. Вносили ли вы какие-то изменения по свету уже после премьеры, учитывая, что у вас был такой жесткий временной цейтнот для подготовки спектакля?

На выпуске у нас было не так много времени, чтобы придираться. Всегда можно увидеть то, что ты хочешь поменять. Я сама даже не попала на премьеру спектакля. Поэтому, то, что мы успели сделать за несколько дней, конечно, мы позже правили, но очень немного. Я, когда увидела первый раз прогон спектакля, то подумала, что меня выгонят (смеется). У меня были такие мысли. Но потом, вроде, ничего, подправили. Все получилось.

И ваши опасения не оправдались.

Если честно, я уже и забыла про этот спектакль, когда мне осенью ребята из моего театра сообщили про номинацию. Это удивительно.

Сценография спектакля «И это жизнь?» сделана по принципу минимализма. Как вам с этим работалось?

Мне кажется, чем меньше декораций, тем сложнее делать свет.

В театре им. Ленсовета вы выпустили два спектакля: «Беглец», который вы уже упомянули, и «Библейские истории». Но спектакли эти идут на камерной и малой сценах. «И это жизнь?» поставлен на большой сцене театра им. Камала. Насколько сложной была работа в новом для вас пространстве?

Я впервые в жизни ставила спектакль на большой сцене и, если честно, я очень волновалась, хотя старалась этого не показывать. И дело тут не в сложности, это был просто новый для меня процесс, с которым я никогда не работала.

В январе спектакль «И это жизнь?» привезли в Москву, где он был показан на сцене Малого театра. Какие сложности в работе со светом возникли при переносе спектакля на другую сцену?

К сожалению, меня не было в Москве: у меня были спектакли в своем театре, не получилось приехать. Но я смотрела фотографии с прошедшего спектакля: пространство очень трудное для этого спектакля. В Казани сцена очень большая, а сцена Малого театра – достаточно маленькая для этой постановки (спектакль был показан в Малом театре, на сцене на Ордынке – прим. автора). Но ребята справились со своей задачей.

От чего зависит уровень сложности вашей работы как художника по свету?

Лично для меня всё зависит от режиссера. Не то, чтобы не возникает сложностей, но если вы с режиссером понимаете, чего хотите, то решаете все задачи вместе, и всё получается очень естественно. Вообще, я думаю, это должно быть занятие в удовольствие, не каторга, не обязательный какой-то процесс. Должно быть много энергии, чтобы всё получилось.

Вы сказали, что многое зависит от режиссера, а также от художника-постановщика, как я понимаю. А насколько вообще профессия художника по свету является независимой, самостоятельной?

В театре, как мне представляется, художник по свету – скорее помощник режиссера. Свет для спектакля – очень много, но, я думаю, это не основное. В первую очередь важны режиссерская идея и игра артистов, а сценография и свет должны помочь максимально раскрыться этой идее.

Были ли в спектакле «И это жизнь?» какие-то ваши собственные, индивидуальные решения, которые, возможно, вы считаете важными?

Мне кажется, все работают таким образом: смотрят много спектаклей и в голове что-то возникает. Но каждый раз, когда ты приходишь и видишь новую сцену, на ней ничего нет, и в голове чистый лист. У меня такое волнение возникает при этом. Но, когда ты начинаешь работать, ты включаешься, всё происходит само собой. Всё равно мы все что-то где-то подсматриваем. Поэтому, с какой-то стороны, это новое, с какой-то стороны, ты это уже где-то видел. В процессе работы должно происходить какое-то объединение.

Вы только что сказали «мы все что-то где-то подсматриваем». А за кем «подсматриваете» вы? Есть ли художники по свету, на которых вы ориентируетесь?

Я выросла в театре на спектаклях Юрия Бутусова. И с Юрием Бутусовым работает замечательный художник по свету Саша Сиваев. И всё, что я насмотрелась – я насмотрелась у него, потому что он прекрасный. Поэтому находиться с Сашей Сиваевым в одной номинации – для меня просто чудо какое-то.

Ольга, мы сейчас говорили с вами о зависимости профессии. А сталкивались ли вы с предубеждением, что художник по свету – это всё-таки мужская профессия?

Если честно, мне проще работать с мужчинами. И, да, я больше мужчин встречала в этой профессии: и в нашем, и в других театрах. Но, наверно, в этом и прелесть, быть девушкой в таком прекрасном мужском коллективе. Я искренне наслаждаюсь, что в нашей профессии мужчин больше.