Были ли вы знакомы с режиссурой Петра Шерешевского до постановки «Экстремалов»? Какие у вас остались впечатления от совместной работы?
Перед постановкой «Экстремалов» Петр Юрьевич приезжал на лабораторию, ставил пьесу «Магда». Там мы с ним и познакомились. Было ощущение, что с ним очень интересно, что у него необычные решения, и мы с нетерпением ждали совместной работы.
Это было потрясающее приключение, сложилась хорошая команда. Петр Юрьевич создал такую потрясающую атмосферу, когда работать было счастьем и удовольствием. Правда, остались только самые хорошие впечатления, поэтому этот спектакль мы очень любим и играем его с огромным удовольствием.
Франциска – это для вас роль «на сопротивление», или вы скорее похожи?
У меня были подобные работы, я играла нечто похожее, но я бы не сказала, что Франциска похожа на меня. Но все равно, работать очень и очень интересно. Каждый спектакль у нас «живой», потому что персонажи получились похожими на нас, на тех, кто рядом. Как зеркало.
Зрительницы Чехов-центра, зрительницы, которые придут на показы в Москве, смогут узнать себя в Франциске?
По моим наблюдениям, зрительницы больше симпатизируют Анне, и к моей героине относятся не с очень хорошим посылом. Всё-таки и мужчину из семьи уводит, и вообще, такая дамочка, может, кому-то не очень приятная. Зрители себя позиционируют с другой стороны, поэтому я чувствую немного негатива и холодок в свой адрес.
Вам интереснее, когда вы с героиней внутренне близки, или наоборот?
Интереснее, когда ты можешь себе что-то позволить, чего не позволяешь в жизни. Или когда ищешь новые качества в себе, зачастую даже сопротивляешься, или пытаешься с ними примириться, найти оправдание.
Расскажите о сцене, в которой вы с Анной Антоновой «отрываетесь» под «It’s raining man». При всей внешней простоте, в ней чувствуется какая-то внутренняя заряженность, как эта сцена появилась?
Это придумал Петр Юрьевич, он хотел забойный хит, и у нас были разные варианты, в том числе «Zombie», но в итоге остановились на «It’s raining man». Когда соперницы встречаются, как они себя ведут? Наверное, как женщины, так и мужчины – напиваются и выясняют отношения. Только по-разному. Мужчины встречаются, бьют друг другу морды, потом напиваются и дружат, а женщины, может, наоборот. Сцена кажется вроде бы драйвовая, простая, но за этим столько боли и одиночества.
Когда мы встречались, и говорили об этой пьесе изначально (что меня, наверное, примирило с этой драматургией), Петр Юрьевич сказал – мы про то, как люди отвечают на свои вопросы, не имея Бога. Он такую тогда провел не горизонталь, а вертикаль. В этой истории все несчастные и безумно одинокие.
Героини, Анна и Франциска, хоть и соперницы, но мне показались внутренне похожими. Они обе одиноки, просто ведут себя по-разному.
Кто-то говорит, что моя героиня инфантильна, но мне казалось, что она девушка достаточно сильная. Она запуталась в поисках отца для своего ребёнка, и вместо того, чтобы уделять ему внимание, она в активном поиске, чтобы найти ему наконец-то папу. Тут такой слом: Франциска зациклилась, и все еще позиционирует Томаса как ребёнка, а ребенок говорит – ты могла бы больше внимания уделять мне. Она носится, как все взрослые, пытается заработать денег, уходит в работу. Говорит – я для тебя стараюсь, а сын отвечает – а ты не могла бы посидеть и поговорить, а не стараться?
Так же и Анна, вместо того, чтобы уделять внимание оставшемуся ребёнку, она страдает по ребенку погибшему, при этом забросив и мужа, и старшую дочь. Рядом с ней – два абсолютно одиноких человека. Муж ищет внимания на стороне, дочь тоже в каких-то своих делах. Но по сути она тоже их оставила… Тут всё неоднозначно.
Спектакль называется «Экстремалы», а что-то экстремальное есть в вашей героине?
В определенной степени это может быть иронией. Но они так бросаются в отношения, и поиск какого-то смысла – мне кажется, это очень экстремально.
Спектакль идет в театре уже больше года. Как он принят публикой? Театры в провинции все очень разные, я могу себе представить нестоличный театр, где людей возмутит присутствие на сцене гинекологического кресла.
В 2009 году у нас прошла первая лаборатория по современной драматургии. Конечно, посыпались с одной стороны возгласы ужаса, а с другой стороны проявился безумный интерес. И за это время, достаточно приличное, наши зрители также росли, у нас проходили фестивали, приезжали продвинутые театры, и режиссёры интересные приезжали. К тому же, сейчас проще выехать с Сахалина, и посмотреть спектакле «вовне», теперь еще открылись и онлайн-площадки, многие наши зрители смотрят постановки в сети. Поэтому у нас зритель, мне кажется, стал продвинутым и насмотренным. Есть, конечно, люди, которым что-то неприемлемо, но они тоже имеют право на такое мнение.
Зачастую именно «Экстремалы» вызывают большой интерес. Особенно финальная сцена, когда зрители становятся участниками траурной церемонии. И очень по-разному реагируют, и ты стоишь и видишь: кто-то прямо рыдает навзрыд, кого-то вышибает так, что просто «мама, не горюй», кто-то смеется в этот момент, видя какую-то иронию. Зрители садятся и в ванную, и на велосипеды, поначалу они не знают, что их ждет, и прекрасно себя чувствуют. На кровати разваливаются, им интересно, они все исследуют, пробуют, трогают и так далее. Но потом, когда их «накрывает», кто-то начинает потихоньку сползать с велосипеда, кто-то так и остаётся, кто-то распределяется по стеночкам. Бывает даже, выходят высказать свое мнение к микрофону – говорили соболезнования. Были у нас случаи, когда и уходили, говоря – как это вообще возможно именно здесь. Но в большей степени спектакль принимают, конечно.