Наталья Кириллова и Константин Сучков

"Закрой мне глаза", Театр оперы и балета им. П.И. Чайковского, Пермь, и Фестиваль «Территория», Москва

«Закрой мне глаза» – экспериментальный синтез академического пения и современной хореографии. Как вы оказались в таком спектакле столь необычного и непривычного для вас формата?  

Константин Сучков: Как только начался сезон, я увидел своё имя в списке участников отбора на этот проект. Естественно, я до конца не понимал, что меня ждёт. 

Наталья Кириллова: Расскажу небольшую предысторию. Когда всё затевалось летом 2018 года, до меня дошла информация, что планируется проект, где хореография будет сочетаться с пением, и музыкальной основой для этого него будут вокальные жанры: немецкая песня liedи французская песня chanson. И далее, когда уже были намечены сессии по подготовке проекта, определилось, кто из солистов точно будет участвовать – Серёжа Годин, Костя Сучков, я и Наташа Буклага.
Вообще, идея этого спектакля пришла изначально Илье Кухаренко (куратор арт-лаборатории фестиваля TERRITORIЯ и драматург проекта – прим. ред.) задолго до того, как проект осуществился. И когда уже всё было намечено, мы начали с кастинга танцовщиков. Мы, певцы, были задействованы в кастинге уже как участники проекта. Это было безумно интересно: в качестве такого тестирования Аня Абалихина (режиссёр и хореограф спектакля— прим. ред.) проводила тренинги, в ходе которых наблюдала за нашим поведением, кто как себя проявит. И надо отдать должное Илье Кухаренко за то, что на стадии подготовки проекта он не просто единолично «спустил сверху» музыкальный трек-лист, свои пожелания, а советовался с нами, с певцами. Он даже устроил пару прослушиваний, где мы имели возможность представить, что бы мы хотели исполнить. Но в результате решения принимал он сам. 
Я очень благодарна за то, что этот проект был совместным творчеством. Мы не привыкли так работать, поскольку всегда на оперной сцене главенствует режиссёр и дирижёр, а от наших желаний мало что зависит. Спектакль выбивается из всех привычных рамок, поэтому он мне очень дорог. 
Но и опасения у меня тоже были, поскольку любой вид искусства, к которому сейчас привязывают слово «современное», я тщательно пропускаю через фильтр. Для меня главный критерий в искусстве – то, для чего оно создано. Искусство не может существовать просто ради искусства. Я считаю, что если мы выходим на сцену, для этого должна быть конкретная причина. И мы должны сообщить миру что-то такое, без чего люди не смогут жить. Меня так учили педагоги. И я считаю, что выходить на сцену с другой целью не имеет смысла — это нечестно по отношению к зрителю. 
Когда мы создавали проект, этот момент  меня это очень беспокоил. Я не знала тогда, кто такая Анна Абалихина. Я понимала, что это востребованный и талантливый московский хореограф… Но пока ты не попробуешь фрикасе, ты не будешь знать его вкуса. В процессе работы с Анной мои опасения развеялись без следа. 

Анна Абалихина в своем интервью говорила, что искусство академического пения – вызов для современного хореографа и перфомера. А современная хореография – вызов для академического певца?

К.С.: В наше время режиссёрского театра, когда для артиста ставят задачи все большей сложности, это не показалось значительным вызовом. Более масштабной проблемой казалось непонимание всех законов и правил этого жанра; если они и есть, я этого так и не понял до конца.

Н.К.: Действительно, это вызов. Но вызов, на который сразу готов ответ: «Я принимаю бой». Таковы реалии времени: мы должны не просто с этим смириться, а попытаться обратить эти обстоятельства во благо себе. Я надеюсь, в этом перформансе мы это сделали. Я не могу сказать, что мы, певцы, погрузились в современную хореографию. Анна Абалихина сделала так, чтобы наши движения органично вплетались в эту партитуру. 
Но самое главное вот что. Удивительно, что мы – нас всего одиннадцать человек (шесть танцоров, четыре певца и пианистка Кристина) – существуем в сценическом пространстве как единое целое. Я, как человек оперной сцены и солистка, привыкла к персонификации, это неотъемлемая часть моей профессии. А в этом перформансе этого нет совсем. То есть не я личность, а я и мои коллеги, наша субстанция – это и есть личность. И всё, что происходит в перформансе, происходит с этой субстанцией. Это потрясающе. Я привыкла к конкретным задачам. В этом же спектакле задачи совершенно другого плана. Я должна не просто транслировать что-то от себя, я должна встроить себя в это общество. Этим Анна изначально и занималась на тренингах. Она нас «лепила». Это то, что мы и продолжаем делать, наша задача в каждом показе — слиться в единое целое.

Насколько сложно физически и эмоционально совмещать пение с хореографией?

К.С.: Бывают сложности при исполнении: когда совмещается физика и пение, но это такие проблемы, которые легко решить.

Н.К.: Аня была настолько внимательна и толерантна к нам, певцам, внимательно изучала все наши возможности, в том числе во время движений. В результате, она предлагала нам только то, что гарантированно вплетётся и в сценарий и не собьёт наше дыхание, что будет играть на образ. Это был очень мудрый подход постановщика. Я, конечно, уже опускаю своё восхищение от того, что впервые в жизни поработала с хореографом как с режиссёром. Это отдельное счастье и удовольствие. Конечно, Анна Абалихина – не просто хореограф. У нее  глубокая эрудиция, жизненный опыт, невероятная сценическая и жизненная интуиция.
Одной из сложностей для меня было выучивание наизусть того материала, который я привыкла петь по нотам. Его нужно было выучить так, чтобы это было органичным монологом. Я уже не говорю о том, что нужно было отрепетировать с Кристиной так, чтобы мы абсолютно сливались с ней в ансамбле. То есть нам нужно было на стадии подготовки перформанса достичь таких интуитивных высот между нами, чтобы мы совершенно могли доверять друг другу. Вообще, наш перформанс – это абсолютное доверие внутри нашей субстанции, внутри собрания его участников.  

Вы исполняете какие-то четко выстроенные роли, или вы являетесь абстрактными персонажами без определенного сценария?

К.С.: Определённая нить прослеживается на протяжении всего спектакля, но как каждый зритель по-своему воспринимает повествование, так и мы сами каждый раз по-новому ощущаем себя в спектакле. 

Н.К.:Условия существования в этом перформансе, конечно, есть, но о них знаем только мы, и пусть это останется внутри перформанса, а результатом будет являться восприятие зрителей. И восприятие, надо сказать, очень разное, поскольку это абсолютно философский проект. И замечательно, что у каждого, кто присутствует на этом проекте, рождаются свои собственные идеи, мысли, чувства. Ради этого мы и создали перформанс, чтобы люди в течение этого часа смогли погрузиться в состояние некой медитации, в которой они могут проанализировать, сами того не подозревая, свою жизнь, свои отношения с людьми, может быть у них всплывут какие-то конфликтные ситуации, в которых они были неправы и ещё есть возможность принять правильное решение и изменить все к лучшему.
Я очень надеюсь, что я права в этих догадках, и есть такие люди (и, судя по отзывам, они есть), которые именно в таком состоянии пребывают после нашего перформанса и принимают какие-то важные решения для себя. И, если я права, то я буду считать, что вся моя карьера стоит одного этого действа. 

Расскажите про ваше взаимодействие с танцовщиками в спектакле.

К.С.: С каждым возобновлением «Закрой мне глаза» мы все глубже взаимодействуем с танцовщиками. Режиссёр не даёт нам расслабиться, подкидывая новые задачи. А так, у нас сложилась очень крепкая и дружная команда во главе с нашими постановщиками. 

Н.К.:Прежде всего, меня заботило то, чтобы нас не разделяли внутри перформанса на танцовщиков и певцов, чтобы мы были единым организмом. Ведь мы такие разные, и профессионального танцора несложно вычислить: у него другое телосложение, выверенные, пластичные и полностью контролируемые движения. А нам, вокалистам, нужно было встроиться в это существование органично. Танцорам нужно было сделать так, чтобы тело пело. Мы делаем что-то непривычное для себя, будто пытаемся натянуть чужое платье, чтобы никто не понял, что оно чужое, так, чтобы оно стало своим. Это происходит всегда при работе с любым образом. 

Что означает название спектакля?

К.С.: «Закрой мне глаза» – это название одного из романсов, представленных в спектакле. Лейтмотив названия прослеживается на протяжении всего спектакля и в музыке, и в танце. Родилось название в процессе постановки. 

Н.К.: Эта строка из песни Альбана Берга«Schließe mir die Augen beide», которую поёт Наташа Буклага. Эти слова звучат там в совершенно светлом, очень возвышенном смысле. Речь, конечно, о чувствах, но о чувствах не сексуального, а, скорее, платонического характера. Хотя, в нашем перформансе затрагиваются разные чувства и отношения: от абсолютно земных до возвышенных, духовных.    

Как вы настраивались на спокойствие, на необходимое доверие по отношению к другим участниками спектакля?

К.С.: Скажу честно, что нашим артистам-певцам непросто находиться в такой близости к зрителям — обычно работаем на расстоянии оркестровой ямы от зала. Но у нас замечательные постановщики, у нас было немало репетиций, у нас потрясающие танцовщики. Все работали на то, чтобы показать интересный, необычный, качественный спектакль.  

Н.К.: Перформанс начинается не в 19.00, как это заявлено, а за 15 минут, когда мы появляемся на сцене. И практически сразу после нашего появления начинается запуск публики в зал. То есть в сценическом пространстве, в пространстве зала мы появляемся практически одновременно. В какой-то момент у меня возникает ощущение, что мы похожи на зверей в виртуальной клетке, поскольку наше пространство ограждено особой аурой, но уже не только мы её создаём. Зрители уже невольно погружаются в эту атмосферу. 
И это, конечно, просто гениальная задумка Ани. Я очень надеюсь на долгую жизнь этого перформанса, поскольку знаю, что даже те, кто говорит, что не понял его, тем не менее, хотели бы прийти ещё. Ведь разобраться в себе и в своих отношениях с миром хочет каждый мыслящий человек. Есть люди, которые посещают каждый показ. Это потрясающе! Их никто не заставляет это делать, им просто интересно. Они понимают, что это живой организм, который сегодня в таком виде, завтра – в другом. 
Мне безумно интересно работать с Анной Абалихиной, я чувствую, что ее творчество — бездонный колодец. Аня может дать мне лично в плане сценического и жизненного опыта необыкновенно много. А мы прекрасно знаем, что чем больше мы отдаём, тем больше мы получаем для себя.