Книга «Я не тормоз» Нины Дашевской, по сути, не обладает ясной драматургической структурой. Почему ваш выбор пал именно на этот текст?
Современный театр, в том числе и наш, много работает с современной литературой. Это не всегда пьесы, это могут быть и стихи, и литература. Главное, что в той книге, которую мы берем, мы находим созвучную нам тему и возможность через пробы и этюды создать некую драматическую конструкцию, через которую эта история могла быть прожита на сцене. В данном случае книга прижилась в душе и у артистов, и у меня, мы стали ее анализировать как текст и нашли в ней возможность игровой структуры. Через этюды, через различные пробы уже искали форму и создали конечный текст, который звучит в спектакле.
Вы не сразу представляли себе спектакль таким, каким он получился?
Создание спектакля – это процесс. В ходе творческого процесса, взаимодействия с художниками, с артистами замысел претерпевает какие-то изменения и зачастую в лучшую сторону. Для театра нет запретных тем и запретных территорий, для него нет ничего невозможного. Спектакль может быть с текстом, может быть без текста — в нашем случае театр взял литературный текст и в ходе репетиций сделал его сценическим.
Вы ставите в новгородском театре спектакль про скорости московского подростка. Значит ли это, что проблемы подростков во всех городах России одинаковые?
Вы знаете, боюсь я, что человеки везде одинаковые. В Новгороде, в Москве, в Берлине (сейчас «Чик. Гудбай, Берлин» у нас идет пьеса). Поэтому мы и понимаем друг друга, между нами существует эмпатия, и зрительный зал нас понимает. У меня на сцене тоже не московский подросток действует. У меня действуют артисты, которым далеко не по 14 лет. А все-таки работает наше соприкосновение с темой, с историей. Поэтому, мне кажется, понимание скорости, необходимости движения есть у каждого подростка. Живет он в Великом Новгороде или в Москве – все равно воспринимает свой темп жизни как идеальную скорость. Вот в книге Нины Дашевской мы наблюдаем тех же подростков, которые около нашего театра летают на самокатах, скейтах, которым нравится драйв и которые возможно пытаются за счет внешней скорости заполнить внутреннюю пустоту, которая неизбежно возникает при переходе из одного возраста в другой, когда человек переосмысливает свои детские мечты и входит в юношескую пору.
Вы разделяете реплики Игната между тремя актерами. Было ли это вызвано стремлением показать образ типичного подростка или у Игната все же остаются индивидуальные черты?
Скорее всего, это жанр спектакля. Конечно, для нас очень важно, что у нас все время возникает обобщенный Игнат. Была задача, чтобы из трех актеров, которые играют Игната, зритель увидел одного, который будет близок публике.
Вы часто упоминаете, что театр для подростка – это что-то особенное. Есть ли для вас нюансы в постановке спектакля для этого возраста?
Театр для подростков – это не нечто особенное. Я везде пытаюсь объяснить, что театр для детей и молодежи, ТЮЗ, как хотите, его называйте – тот же взрослый театр, расширенный в сторону детства. Это не мои слова, это слова Корогодского Зиновия Яковлевича – великого педагога, профессора и главного режиссера Санкт-петербургского ТЮЗа в свое время. Должны быть хорошие артисты, которые увлечены не просто своей школой, игрой, у которых наблюдательность в мире расширена в сторону подростковой и детской аудитории. Потому что, что греха таить, все мы пестуем в своей душе ребенка. У нас есть сегмент взрослых спектаклей, но, когда наши наблюдения и заинтересованность миром расширяются в сторону детства, она становится абсолютно необходимой творческой подпиткой. Поэтому я не могу сказать, чем уникален театр для подростков. Мне кажется, нормальный, хороший театр может работать и для подростков, для детей.
Многие театры для детей и подростков сегодня сталкиваются с проблемой зависимости их зрителей от смартфонов. Влияет ли это как-то на ваши спектакли?
Это уже неотъемлемая часть жизни. Мы живем в стремительное время технического прорыва и каждые три года мы встречаем абсолютно не таких подростков, которые были, например, пять лет назад. У них возникают новые технические навыки, но на это грешить бесполезно. Это как бороться с погодой. Надо самим успевать понимать, какие изменения происходят. Для театра очень важно сохранение живого диалога, чтобы все-таки подростки, дети оторвались от смартфонов, значит и темы, которые мы поднимаем, и жанр, в котором мы ставим спектакли, должны быть достаточно увлекательными для такого подростка. Если мы не будем учитывать время, в котором он живет и учится, то мы лишимся живого диалога с новым поколением зрителя. Да мы и сами пользуемся смартфонами, извините. Я сама от него не отрываюсь, ну и что теперь. Что теперь делать с этим? Ничего. (Смеётся).
На доске в декорациях спектакля написано «Это моя территория». Считаете ли вы, что подросткам сейчас неоправданно мало предоставляется свободы?
Подростку всегда было мало свободы. В этом и его внутренний конфликт, потому что ему всегда мало. Естественно, он заявляет миру, что он уже имеет право на свою территорию не как комнату, но на территорию мышления, территорию своих мечтаний, своих проб и своих ошибок. На самом деле, это история подростка всех времен. Его надо как-то сопровождать в жизнь, его надо любить. На мой взгляд, конечно, подростковый возраст самый трагичный, потому что подростком все пытаются управлять, они вроде как еще почти дети, но именно в этом возрасте происходит такое взращивание личности. Знаете, что интересно, мне кажется, в подростковом возрасте надо именно набрасывать вопросы по отношению к жизни. Ответов театр все равно не дает, но, к сожалению, подросток не всегда может сформулировать вопрос. Он понимает, что он хочет получить что-то от себя, от мира вокруг, но он не может для себя сформулировать вопрос, что он хочет, и вот на этой территории подростковой литературы, театра очень важно определить эти вопросы к жизни. Потому что когда есть вопрос, ты обязательно получишь на него ответ, ты знаешь, в каком направлении искать.
Вы ожидаете какой-то конкретный вопрос, который спектакль «Я не тормоз» может задать подростку?
Я не буду об этом говорить, потому что театр – не назидательная конструкция. Я не знаю, что и как будет преломляться в голове подростка. Мы задаем серию вопросов о том, что такое движение, что такое время, что такое отношение с самим собой… Прелесть театра в том, что из достаточно большого количества вопросов, на которых замешан спектакль, каждый зритель в силу своей болевой точки и проблем выходит из зрительного зала со своим впечатлением. Существует движение вверх, и оно не всегда внешнее, существует движение внутри тебя и существует движение вне тебя. И вот тот баланс, который поможет тебе расти и поможет тебе как-то в жизни определяться – вот этот правильный баланс движения вперед и движения вперед внутри себя. Не надо убегать от себя, надо слышать себя и не бояться себя, своих вопросов. Скорее, вот это самый главный вопрос, который хотелось бы, чтобы подросток услышал. Боишься ли ты сам себя? От кого ты убегаешь и куда ты бежишь?