Что сподвигло вас поставить спектакль «Наблюдатели»?
Всё началось благодаря продюсеру Петру Волкову. Петр пригласил меня в Музей истории ГУЛАГа принять участие в экспериментальной театральной лаборатории. Нужно было сделать спектакль в жанре предметного театра с находками, привезенными музейными научными экспедициями с Чукотки и Колымы из мест бывших сталинских лагерей. Сначала это был эскиз, который мы делали с художниками и музыкантами. Встречались каждый день, сочиняли этюды. То есть всё рождалось на ощупь, через ассоциации, через простые упражнения. К слову, именно этот эскиз привел в итоге не только к созданию спектакля «Наблюдатели», но и к рождению нашего Театра Предмета.
Вам рассказывали историю предметов?
Не только рассказывали, но и предоставили доступ к видеоархивам музея, к видеоинтервью с бывшими сидельцами и их родственниками из антропологического проекта «Мой ГУЛАГ», к видеоматериалам, отснятым в музейных экспедициях, чтобы мы смогли увидеть, откуда все эти находки. Мы читали художественные книги и документальные тексты, слушали интервью людей, которые через всё это прошли, музыку слушали. Важно было составить максимально полное впечатление о человеке той эпохи. Например, одним из отправных моментов стали «Заповедник» Довлатова и рассказы Шаламова. Дальше были этюды. Мы расставляли предметы, садились рядом друг с другом, молчали и делились своими ассоциациями.
Насколько тема ГУЛАГа лично для вас важна и актуальна?
До этого я с ней не сталкивался. Точнее, нет, сталкивался, но не приближался к ней вплотную. Знал, что у многих есть родные и близкие, которые прошли через ГУЛАГ, но, до спектакля я особенно не погружался. В этой теме проще всего уйти в устрашение. Вот там плохо, там плохо, читаешь документы, цифры – сплошной ужас. Но мне как автору и режиссёру было интересно найти ситуации, когда человек умудрялся быть счастливым в тех реалиях. Ведь всё равно жизнь продолжалась. Заключенные ГУЛАГа радовались, влюблялись, рисовали, сочиняли стихи, мечтали, как они будут жить после того, как выйдут на свободу. Такие светлые моменты давали силы, чтобы продолжать жить. Мне эти моменты были наиболее ценны и интересны, и поэтому я захотел об этом рассказать.
Ваши «конкуренты» в номинации — это настоящие полноценные кукольные спектакли, это добавляет волнения или лишние ожидания?
Мы не думали, что будут какие-то номинации. Но, конечно же, нам дорого и приятно такое внимание. Мы с командой нашего Театра Предмета не ставили задачи как-то выделиться или показать себя с необычной стороны. В основе была увлеченность предметным театром. Этот жанр трудно назвать чем-то совершенно отдельным – это просто одно из направлений кукольного театра, когда вместо кукол мы используем предметы и работаем с предметами почти так же, как кукольники работают с куклами. Правда, мы не анимируем их как кукольных персонажей, а исходим непосредственно из свойств предметов и стараемся в каждом этюде через предметы рассказать о человеке. Когда мы делали первые импровизации с предметами, был риск уйти в эксперимент, в авангард: мол, думайте сами, это территория вашего воображения. Однако, в «Наблюдателях» есть свой сюжет. Он состоит из нескольких историй, объединенных принципом, что в каждом предмете, как и в каждом человеке, сосуществуют добро и зло, и многое зависит от обстоятельств. Почему вдруг такое количество обычных людей стало писать доносы? Нельзя сказать, этот человек однозначно злой или добрый, у меня вообще такого отношения к людям нет. Есть человек и его поступки. А кто и что заставляет человека совершать эти поступки — это во многом обстоятельства, жизнь. Если пытаться сделать себя лучше и помогать другим быть лучше, то в мире что-то да и поменяется. И не дай нам бог оказаться в ситуациях, располагающих ко злу.
Как бы вы описали Театр Предмета для театрального обывателя?
Суть Театра Предмета… Много раз приходилось отвечать на этот вопрос, и каждый ответ не похож на другой. Театр предмета — это театр, где история рассказывается благодаря предметам. Как художник использует предмет, и каким образом, мне кажется, неважно. Главное, чтобы это было честно и без лишнего переигрывания и насилия над предметом. Чем мне нравится театр предмета? Тем, что он напрямую работает с воображением человека. Например, смотрю я на молоток и кружку и думаю, а какой ещё этюд можно придумать с этими предметами, а можно ли придумать целый спектакль, используя только их. И уже хочется испытать себя и попробовать ответить на практике на все эти вопросы. Сейчас расскажу про свой театр, про внутренний театр. Мы отталкиваемся не только от самого предмета. В нашем театре важно не упустить момент. Нам важно микросуществование. Нам важна тишина, каждый звук, каждое движение. Мне интересно, как из трёх движений складывается какая-то история. Мне интересно, как стоящая кружка уже вызывает во мне ассоциации и как эта ассоциация меняется при малейшем движении. Это самое интересное при работе с этим предметом, с этим миром. Особенно в нашем театре мне интересно работать с формой и со звуком, кто главный и как это со всем сталкивается. Вот предмет стоит в тишине, вот раз – нота, это одна ассоциация, три ноты – другая. Эти ноты исходят из предмета? А как мы понимаем, что звуки исходят от предмета? А как показать, что сейчас звучит и говорит само пространство? Я не хочу, чтобы мы ограничивались только предметами, потому что как предмет можно рассматривать и пространство, и тень, и слово, и человека, и всё-всё-всё, за что я смог уцепиться как за инструмент. Это такой взгляд вообще на всё, «опредмечивание», и взгляд аккуратности, он приводит тоже к какой-то ответственности за то, что ты делаешь, за мазок. И не только к ответственности. Работая этим принципом, ты видишь, что все важно и все влияет на тебя, на зрителя. Главный аспект – мы работаем с чувством. Я не хочу умничать и навязывать чужим людям свои чувства и видение мира, я хочу провоцировать зрителей чувствовать, провоцировать видеть, воображать, фантазировать. Я не хочу, чтобы они думали, хочу, чтобы чувствовали на спектаклях. Отпускать зрителей, наполненных чувствами, потому что настоящие чувства приведут зрителя к нужным мыслям и словам. Театр предмета хорош тем, что ты потом смотришь на все предметы как на что-то живое. Предметы — это продолжение человека. Комната человека — это его внутренний мир. Если там бардак, то это значит и мысли у него в беспорядке. На эту тему можно долго говорить, что такое предметы в обиходе вообще. И последнее такое, наверное, это… Вот, например, спектакль «Снежное шоу» Славы Полунина: когда ты приходишь туда, тебя захватывает мир эмоций, чувств, переживаний, ассоциаций. Там не транслируется линейный рассказ, он спрятан внутри, без этого ты не соткешь ничего. Должно быть что-то объединяющее. Сейчас мне не интересно выносить сюжет на первый план, я хочу чтобы зритель предугадывал и ощущал присутствие сюжета. Такая техника, как мне кажется, даёт зрителю возможность чувствовать себя внутри произведения свободно и становиться соучастником спектакля. Мне интересно зарядить зрителя чувствами и отпустить окрылёнными. А к окрыленному человеку возвращается его детское «я», и он становится настоящим. Он воспоминает, что он человек, что он был ребёнком, что у него есть чувства. И в такие моменты человек прекрасен.