Вы не первый раз работаете с Богомоловым, что изменилось с момента «Лира» в подходе, методе Константина Юрьевича? Или для вас эта встреча спустя время была незаметна?
Богомолов меня не вводил в спектакль «Лир», меня вводили участники спектакля. С Константином Юрьевичем мы обсудили только мой монолог. Однако, как я могу судить по той нашей краткой встрече и дальнейшей работе в «Преступлении», его метод работы с актёром никак не изменился. По-прежнему, важен и первичен текст.
В «Преступлении и наказании» неожиданным было то, что мы два месяца сидели за столом, а репетировали на сцене примерно три дня. Обычно так не делают. Застольный период есть у всех, но у нас это был в основном застольный период. У меня такого опыта еще не было. Это необычно очень.
Это вам близко?
Мы все начали дергаться, потому что артисту же важно выйти на сцену, ногами походить. Но Константин Юрьевич был спокоен, говорил, что мы всё успеваем! Так и вышло за пару дней мы встали на ноги и сыграли спектакль.
У вас уже были награды и номинации, сейчас номинация на «Золотую маску». Вы мечтали о какой-нибудь награде во время обучения? Артист должен ждать награды, как вам кажется?
Я ни о чем таком не мечтала, была мечта доучиться. У нас был очень большой курс, и была жёсткая конкуренция. Всегда был шанс вылететь с этого курса. Я помню, когда я играла свою первую роль (у меня была главная роль в дипломном спектакле), я мечтала быть замеченной. Признание – это важная часть актерской профессии. Если нет отклика от зрителя – очень страшно.
В институте часто происходит так, что те, кто были сзади, потом становятся чаще успешными. Влияет ли то, что на курсе происходит? Что лучше, когда нет отклика какое-то время? Или ранний успех не опасен?
Я на курсе была вольным слушателем какое-то время, и мне приходилось много работать. А те, кто были в фаворе, конечно, меньше выходили на площадку. Когда тебя не хвалят, есть стимул не лениться, работать, чтобы получить от мастера одобрение. Если ты трудолюбивый и небездарный человек, думаю, работа принесет свои плоды. Ранний успех, пожалуй, может и навредить.
Вы семь лет проработали в одном театре, говорят, эта цифра переломный момент в любых отношениях, как вы думаете?
Что-то в этом есть. Каждые семь лет, говорят, уши и нос меняются. У меня просто так случилось, стечение обстоятельств. Я, может быть, и дольше бы в этом театре проработала, но я не хотела там больше оставаться. Не видела перспективу. Я человек интуитивный, независимый. Когда я чувствую, что одни двери закрываются, значит, где-то открываются другие. Лучше не тормозить и двигаться дальше.
Нет ли ощущения, что репертуарный театр изживает себя как социальный институт, и актёрам выгоднее работать проектно?
Мне кажется, актёрам выгоднее работать проектно, это удобно. Мне нравится такая ситуация. Думаю, репертуарный театр ещё долго будет существовать как социальный институт. Велико желание стабильности, которое еще долго будет примирять артистов с диктатом одного руководителя. Но для артистов, которые хотят работать с разными режиссерами и пробовать новое, эта система вообще не подходит. Хорошо, что есть возможность выбирать систему.
Предположим ситуацию, что Константин Юрьевич зовёт вас в Москву в труппу театра на Малой Бронной, вы оставите родной Санкт–Петербург? Не думали перебраться в столицу?
Если бы Константин Юрьевич позвал, я бы, конечно, согласилась! Думаю, сейчас многие артисты мечтают с ним поработать. Я куда угодно могу переехать, если это будет интересная работа.
Есть у актрисы Марии Зиминой театральный режиссёр, у которого она мечтает сыграть в спектакле?
Да, я хотела бы поработать с Рыжаковым. Когда он ставил в Александринке, я была в декрете. Даже на кастинг не попала. Еще Андрей Жолдак. Я должна была начать репетировать у него в «Трёх сёстрах», но забеременела в то время. Очень экстремальный режиссёр. Жолдак – это как в прорубь. Интересно, смогу ли я окунуться в неё или нет.