«Орландо» — это сложный для вас спектакль?
Да, хотя я не могу сказать, что у нас есть какие-то простые спектакли, все по-своему сложны. Мы ценимся как новаторский театр. Каждая роль даётся неодинаково. Но мы все живые, мы меняемся, и я за то, чтобы расти всё время, пробовать что-то новое.
У вас очень специфическая и интересная роль в спектакле, Медоро, начиная от бэкграунда, в который всё помещено… [В оригинальной версии Медоро — мужской персонаж, однако в спектакле «Орландо, Орландо» это женщина, в которую влюблена Анжелика, а в нее, в свою очередь, влюблен главный герой Орландо — прим. ред.]
Как сейчас говорят, сексуальные меньшинства? Да, это была идея нашего режиссёра Георгия Георгиевича Исаакяна. И на мой взгляд, решение выглядит весьма органично, учитывая предлагаемые обстоятельства, особенно в сочетании с музыкой Гэбриела Прокофьева, который сыграл довольно большую роль в формировании образа спектакля. Это сейчас такой тренд — переносить действие в наше время. Мне кажется, мы достигли того, чего хотели: спектакль получился очень интересный и не пошлый.
А боялись, что будет?
Да нет, не боялась, потому что работа с таким мэтром, как Георгий Георгиевич, гарантирует качество и высокий вкус. И несмотря на опасения некоторых консервативных зрителей, всё получилось довольно целомудренно и талантливо.
Как вы вообще относитесь к осовремениванию?
Это прежде всего интересно! Важно только, чтобы это не стало самоцелью. Якобы зрителю легче ассоциировать действие с теперешним временем, чтобы быстрее вникать в сюжетную линию. Многие художники грешат этим, упрощая себе задачу, но если это сделано талантливо и органично, то мне не важно, в какой эпохе происходит действие. Мне кажется, в спектакле нам удалось сохранить баланс. К тому же, техномузыка Гэбриела Прокофьева, которая невероятным образом переплелась с музыкой барокко, нам очень в этом помогала.
Спектакль после премьеры не повторяли, а ведь он был почти год назад…
Да, мы как раз на днях обсуждали с Георгием Георгиевичем, как стремительно пролетел целый год и как мы соскучились по этой музыке. Но для нашего театра это вообще-то нормальное явление, мы ведь не репертуарный театр, спектакли идут блоками. Одно название мы играем один или два раза в год.
У вас есть какие-то способы быстро войти в роль?
Конечно, как и у любого артиста, у меня есть определённые приемы в работе над ролью после долгой разлуки. Главное, конечно, это музыкальная часть образа. Заходишь в класс, берёшь в руки партитуру, и начинается волшебный процесс… Часто ближе к дате выступления я пересматриваю спектакли других театров, других эпох. Очень люблю старые классические постановки, мэтров наших очень люблю. Это, конечно, помогает собирать образ как мозаику.
В «Орландо, Орландо» очень сильная музыкальная часть и не менее сильная драматическая. Что для вас здесь ведущее?
В первую очередь, конечно, музыка. В оперном театре всё решает музыка! У партитуры невероятная глубина, это кладезь: там всё можно найти и оправдать, главное — не испортить. А потом накладывается всё остальное: мизансцены, костюмы сценография, декорации, и дальше либо «женится» музыка с драмой, либо нет. Это в большей степени зависит от режиссёра, как он все преподнесёт и как сумеет объяснить артистам, чтобы они приняли это, почувствовали и присвоили.
Как работалось с Георгием Исаакяном?
О! Это восторг! Я обожаю этого режиссёра. Между прочим, Георгий Исаакян является главным режиссёром музыки барокко в нашей стране. Он обладает энциклопедическими знаниями в этой области и потрясающим талантом заражать всех вокруг любовью к этой музыке. И к тому же, такое уважение к артистам, такое колоссальное терпение и азарт по отношению к своему делу редко встретишь в наше время. В общем, я получила огромное удовольствие и фантастический опыт работы с мастером.
У вас очень разнообразный репертуар, кажется, что вы поете всё. Как ощущаете себя в барочной музыке?
Ощущаю себя как рыба в воде, эта музыка моя на сто процентов. У меня колоратурное меццо-сопрано — голос, наиболее приспособленный к исполнению барочной и богатой фиоритурами музыки. Такие композиторы, как Россини, Доницетти, Гендель — это услада для моего голоса. Но, конечно, в репертуарном театре нам приходится исполнять гораздо более широкий репертуар, и это, безусловно, очень интересно — расширять рамки своих возможностей.
Есть ли для вас какие-то эксперименты в музыке, которые находятся за гранью?
Я точно знаю, что в оперном театре нельзя жертвовать музыкой, это недопустимо. Никакая идея не может это оправдать. Музыка должна быть на первом месте, и все остальные задачи должны быть подчинены ей.
Как думаете, зритель готов к восприятию барочной музыки и сложных опер?
Зритель вообще готов ко всему талантливому и красивому. Мне кажется, мы часто недооцениваем нашего зрителя. Можно, конечно, опустить планку, если очень долго над этим работать, но всё равно останется часть ценителей, которых не обманешь.
Что самое необычное в вашей партии Медоро в «Орландо»?
Не могу сказать, что партия Медоро каким-то особенным образом отличается и выделяется в этой опере. Если вы знаете историю создания поэмы «Неистовый Роланд», а впоследствии оперы «Орландо, или любовное безумие», вы помните, что этот эпос полон сюжетных линий и богат ярчайшими образами. Медоро — юноша, а в нашей интерпретации девушка-лесбиянка. Она влюблённая, нежная, но очень гордая. Ранимая, но старающаяся держать себя в руках и не показывать свои слабости. Честно говоря, мне бы не хотелось рассказывать музыку словами. Если есть возможность, приходите к нам на спектакль. У вас будет шанс составить собственное мнение о сюжете, персонажах и главной героине спектакля — Музыке.