С 6 по 19 октября 2022 года Петрозаводск в десятый раз принимал «Золотую Маску». В столицу Карелии Фестиваль привез спектакль «Сережа» Дмитрия Крымова (МХТ им. А. Чехова, Москва), «Мёртвые души» и «Мёртвые души. Том второй» Олега Липовецкого (театр «Поиск», Лесосибирск). На пресс-конференции, посвященной гастролям, куратор региональной программы Наталья Яневская, в частности, обратила внимание на участие в фестивале наряду с постановками больших федеральных театров спектаклей из малых городов. В случае с гастролями в Карелии речь шла о небольшом театре из Лесосибирска:
— Мы хотим сказать этим спектаклем, включая его в нашу программу, что даже такие маленькие театры могут стать номинантами и лауреатами фестиваля. Нам очень важно показать зрителям творчество малых городов!
И карельские зрители оценили выбор фестиваля: все спектакли юбилейного гастрольного тура «Золотой Маски» в республике прошли с аншлагом.
Почему все так, а не иначе?
Гастроли «Золотой Маски» начались одной из самых громких российских театральных премьер сезона 2018/2019 года – спектаклем Дмитрия Крымова «Сережа». Как это обычно бывает у Крымова, зрителям предложена не сценическая трактовка литературного источника – в данном случае романа «Анна Каренина» — и уж, конечно, не его иллюстрация, но авторская рефлексия «по мотивам», от начала до конца сочиненная самим режиссером (хотя спектакле и существует режиссерское указание на конкретные главы романа). И рефлексия эта, в том числе, – про театр, в котором сегодня возможно всё. В спектакле, поставленном по произведению Льва Толстого можно говорить чеховскими фразами, можно вставлять в его ткань куски из романа «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана, потому что обнаружена параллель между горькими судьбами двух матерей из двух разных эпох, а текст самого Толстого – иронично игнорировать. Это и рефлексия по поводу времени, которое всякий раз диктует новый театральный язык, открывает неожиданные смыслы, ставит свои вопросы. Не случайно еще до начала спектакля из театральных динамиков зрители слышат голоса легендарных актеров Аллы Тарасовой и Николая Хмелева, некогда игравших супругов Карениных в постановке Немировича-Данченко 1937 года – голоса пафосные, роскошные, сугубо академические и безжизненные, какие почти невозможно представить на современных сценах. Со времен Немировича-Данченко в театре изменилось примерно всё, а вопросы остались те же: почему всё так, а не иначе?
Сочиняя в «Сереже» свою театральную историю, режиссер использовал основную коллизию многонаселенного романа Толстого — измену, но оставил в спектакле лишь несколько главных героев, один из которых, как бы исполняющий заглавную роль, – неживой персонаж, кукла Серёжа. Именно как бы, поскольку исполняют роль Сережи три актера, которые водят куклу. Кукла – монструозный лысый пупс, странный безвольный объект физических манипуляций, к которому трудно испытывать теплые чувства. И тем чувствительней зрительская реакция, когда в финале спектакля страдающая мать тянет руки к сыну: вот он, вдруг настоящий, живой ребенок, худенький, с острыми лопатками, только что был — и нет его. Предметом художественного исследования Крымова стала разрушительная страсть и ее последствия, и к спектаклю, наверное, можно поставить было бы тот же эпиграф, что и к роману Толстого: «Мне отмщение и Аз воздам». Живое, но незаконное чувство, обрушившееся на двух людей – обаятельную, но взбалмошную, даже нелепую (поперек хрестоматийных клише) Анну в виртуозном исполнении звезды крымовских спектаклей Марии Смольниковой, и Алексея Вронского (Виктор Хориняк), смешного человека в гражданской одежде и круглых интеллигентских очках — воссоздано на сцене буквально, как катастрофа: она сметёт и перевернёт вверх ногами всё вокруг, как это бывает при крушении поезда.
…Не дает ответа!
Жанр спектакля «Мертвые души» режиссер Олег Липовецкий определил как прочтение. И действительно, если воспринять это определение буквально, в спектакле время от времени герои зачитывают целые куски поэмы, но в основном действие в течение трех часов несется под музыку с бешеной скоростью сумасшедшего карнавала: три актера – Олег Ермолаев, Максим Макаров и Виктор Чариков – молниеносно переодеваясь и буквально в мгновенье ока перепрыгивая из одного образа в другой, играют и танцуют всех гоголевских героев сразу: мужчин, женщин и даже животных (та самая «птица тройка»). Действующих лиц на сцене появляется гораздо больше, чем может навскидку вспомнить человек, давно не перечитывавший Гоголя, – десятки! Для спектакля, где актерам требуется на глазах у публики очень быстро меняться до неузнаваемости, сценограф Шифра Каждан создал пространство, напоминающее барахолку или комиссионный магазин. По стенам этой барахолки сверху донизу развесил в несколько слоев одежду явно бэушную, разномастных фасонов – осязаемый образ мертвых душ. Такого же сомнительного качества вещи — на стойке со множеством вешалок (за ней, как за ширмой, обычно и происходит стремительное преображение актеров: несколько точных движений, пара тряпочек, два-три новых визуальных штриха – и вот уже из-за стойки выскакивает новый персонаж). На несколько длинных столов художник свалил невообразимое количество разного хлама (позже все пригодится, все сработает), на хлипкую этажерку водрузил старый самовар, стопочки и кофеварки разных размеров… Это жалкое комиссионное великолепие – образ безразмерной, изрядно запущенной страны, по которой в своей бричке катит деятельный махинатор Павел Иванович Чичиков (Олег Ермолаев) в надежде вырваться из этого опостылевшего убожества.
«Мёртвые души», театр «Поиск»
Если первый том поэмы был прочитан режиссером, говоря школьным языком, близко к тексту, то для сценического воплощения второго (спектакль «Мёртвые души. Том второй»), существующего только отрывочно, Олегу Липовецкому пришлось буквально сочинять пьесу, соединяя разрозненные обрывки сюжета и основываясь на документах эпохи – черновиках, воспоминаниях современников и письмах Гоголя, а также — известной реконструкции Юрия Авакяна. В этой части диптиха сценография и актеры остались прежними, весьма запутанная авантюра Чичикова, жаждущего обогатиться, приросла новыми персонажами и обстоятельствами, а спектакль еще больше, чем в первой части, стал похожа на театральный капустник — с его прямыми отсылками к современным реалиям, музыкально-пластическими, почти эстрадными номерами, интерактивным общением с публикой, шутками на злобу дня. Окончательно исчезла призрачная вневременность героев, которой могли похвастаться актеры в первой части, а персонажи, словно написанные широкими сатирическими мазками, стали более узнаваемыми, как бы сошедшими с телеэкрана или встреченными на улице.
«Мёртвые души. Том второй», театр «Поиск»
… В финале сирена пожарной сигнализации снова, как и в начале действа, возвещает о задымлении помещения: это герой спектакля (Чичиков? Гоголь? Просто актер Олег Ермолаев?) подносит к растрепанной пачке исписанной бумаги горящую зажигалку, вот-вот листы охватит пламя. Что же было сокрыто в этом томе? Не дает ответа.
Фотографии — Виталий Голубев