Расскажите, как вы приступаете к созданию спектаклей?
Когда работаешь с Яной Туминой, превращаешься в большое ухо — слушаешь и пытаешься понять, чего хочет режиссёр. Сначала принимаешь информацию, потом ищешь в себе пересечение и отклик. Пропускаешь историю через свои фильтры и думаешь, каким способом её можно выразить на сцене. И, конечно, изучаешь текст, без текста никак.
В кукольном театре художник становится демиургом, он не только конструирует мир, но и создаёт кукол — физическое воплощение героев. Здесь его творческие возможности шире, чем в драматическом или музыкальном театре. Как удаётся избегать идейных конфликтов с режиссёром?
На всех спектаклях, которые мы делали с Яной, работа была командной. То есть художник изначально настраивается идти в ногу с задачей режиссёра, а во время лабораторий подключается коллектив театра и спектакль сочиняется уже при участии всех создателей. Если же говорить конкретно про постановку «О рыбаке и рыбке», то в ней даже конкретного кукольного персонажа нет, только знаки, намёки. Главным героем становится общая атмосфера — воздух, море, пространство вокруг Старика со Старухой и большое дыхание космоса. Поэтому было важно материальный мир решить как можно проще. Потихонечку всё сошлось к одному корыту, способному принимать любую форму. Хотя желания героини меняются, они все материальны и по сути своей оказываются тем же корытом, только чуть-чуть деформированным, увеличенным в масштабе.
Старик и Старуха появляются у вас в нескольких воплощениях: это и артисты, и маленькие деревянные куклы, и их плоские версии в площадном театре. Складывается впечатление, что героиня разыгрывает свои фантазии с помощью смены масок.
Чем больше растёт её социальный статус, тем больше ей приходится взаимодействовать с окружающим миром, ведь он увеличивается вместе с её желаниями. Сначала Старуха принимает изменения, играет с пространством, со Стариком, с собой. Но став дворянкой и обретя близкий нам площадной театр, она начинает заигрываться и уже не очень понимает, что делает.
Вы сами создаёте кукол или это задача мастерских?
Я стараюсь делать сама. Если нуждаюсь в помощи и театр мне готов её предоставить, доверяю то, что легко отдаётся. В Петрозаводске мы были на выезде, поэтому какие-то моменты обсуждались в переписке с конструктором. Например, какой рычаг сделать, чтобы кукла до центра дошла, — там же расстояние большое. Но часто кажется, что проще и легче самой подумать, поколдовать, ошибиться. Ведь я нахожусь внутри истории и понимаю, как персонаж двигается, — от этого придумываю, какие подобрать трости, какова фактура куклы. Например, она может только поворачивать голову или должна быть мягкой, тёплой; какие у неё движения — плавные или более жёсткие; должна ли кукла делаться по правилам или нужно что-то заменить на совсем неподходящую, но работающую на образ деталь. Покопаешься, поищешь — и что-то собирается. Большинство спектаклей, где я художник, создавались самостоятельно — меня это устраивает. Но всегда много вещей можно доверить цехам, и там замечательно сделают. Нужно только следить и уточнять: меньше, точнее, цветнее или какие-то места доработать.
Как в спектакле возник образ огромного моря, занимающего практически всю сцену?
Он родился постепенно. «Сказка о рыбаке и рыбке» зацепила нас крючочком, и из рассуждений о ней появился этот образ. Большое море — это центральный, главный персонаж, оно отражает собой внутреннее состояние героев.
Если море присутствует на сцене физически, то рыбка неуловима и нематериальна. Её воплощают блики, создаваемые игрой света. Это была ваша совместная работа с художником по свету?
Мы изначально поняли, что рыбка не предметна, то есть куклы как таковой не будет. Ощущение от этого персонажа такое, что невозможно представить её во плоти. Поэтому нам нужно было оживить и заставить дышать пространство под морем. Так постепенно пришли к тому, что будем воплощать её через свет. Технически рыбка очень смешная — перчатка и куча блёсток. Снизу моря движется мерцающая плоскость, а артисты, создающие движение волн, подлавливают её с фонарями — так внутри стихии рождается этот свет. А сверху уже его подхватывает художник по свету, который работал над созданием общей атмосферы.
Как вы распределяли творческие задачи со второй художницей спектакля, Анис Кронидовой?
Анис — художник по костюмам. Мы вместе варились, показывали друг другу наработки: что есть у меня, а что у неё — соотносили их с пожеланиями Яны и потребностями сцены. Не было такого, чтобы мы принесли эскизы и сказали: «Визуальное решение будет таким». Мы выносили свои предложения на обсуждение и были готовы к тому, что всё может быть иначе. Главное, чтобы история сложилась.
Я смотрела спектакль дважды: на видео и в зале. В связи с пандемией не могу не спросить: может ли кукольный спектакль, адресованный преимущественно детям, работать в записи?
У Яны сложносочинённые спектакли, их предпочтительнее смотреть вживую, чтобы ощущать воздействие звука, света, состояния актёров и пришедших зрителей. Живая энергия очень важна. Но для людей, которые никогда не приедут в Петрозаводск, видеозапись — очень хороший вариант. Это лучше, чем отсутствие спектакля. Запись ведь можно сделать качественную, хорошую, с возможностью передать общее состояние, не нарушить масштаб.
И показать детали крупным планом…
Наоборот, иногда укрупнение не нужно. Некоторые детали должны вызывать догадки: показалось или не показалось. Мы делаем постановки под конкретный зал, конкретные расстояния — и иногда роспись кукол лучше не рассматривать близко. За счёт приближения могут теряться воздух и пространство. А в масштабе спектакля «О рыбаке и рыбке» маленькие детальки должны оставаться маленькими. Хорошо, если видеозапись передаст это пространственное ощущение.
Подключаются ли дети к видеозаписям кукольных спектаклей?
Да, большинство детей сейчас приучены к видео, к восприятию мира через экран. Они хорошо реагируют, готовы не отвлекаться и погрузиться в историю. Я знаю по друзьям и знакомым, что во время пандемии это неплохая возможность показать ребёнку спектакль. И дети хорошо смотрят. Но всё равно лучше вживую.
На московском показе за мной сидел мальчик, который беспрестанно довольно громко задавал вопросы, и мама ему тактично шёпотом отвечала, прося при этом быть тише и не мешать другим. В её ответах совсем не было осуждения, но чувствовалась забота. Теперь это впечатление неотделимо от спектакля.
Это тоже часть похода в театр. Если посадить ребёнка перед телевизором, его не нужно как-то ограничивать, требовать тишины, не обязательно быть включённым в его внимание и осознавать, что он сейчас смотрит. А в театр малыш приходит с семьёй, и взаимодействие с ней очень важно. Если родители подключаются и готовы разговаривать, а потом ещё дома обсуждают возникшие вопросы, — это расширяет мир ребёнка.
Вы внимательно следите за политической ситуацией, в частности, за тем, что происходит в Беларуси. Есть ли темы, с которыми вы никогда не будете работать в театре?
Мне очень повезло, что я работаю с Яной, и большинство моих спектаклей были выпущены с ней. Я на этом учусь. Даже если до каких-то тем пока не доросла, могу ей довериться и не бояться, что меня заведут туда, где после работы я не захочу дышать или жить. В любой сложной теме можно найти способ как-то преодолеть боль и найти выход в свет и в любовь, я в этом уверена. Поэтому рядом с этим режиссёром я могла бы делать любую тему, ведь с любого её спектакля уходишь с ощущением, что мир велик.