О партитуре
После премьеры «Катарины» прошло полтора года. Остались ли какие-то шероховатости в исполнении или материал «уселся» как надо? Есть ли моменты, которые до сих пор вызывают сложности?
Безусловно, почти всякая новая партитура меняется и дорабатывается в течение первых месяцев, а то и лет. Зависит от частоты исполнений и заинтересованности создателей и исполнителей. Многое здесь мы решили, но дискуссии, конечно, продолжаются.
Работали ли вы с Петром Поспеловым? Возможно, вы совместно проводили «мозговой штурм» или вы не участвовали в процессе создания им партитуры и клавира?
С Петром мы работали достаточно плотно. Я бы сказал, он работал с Пуни и со мной, а я — с ним и с оркестром.
Расскажите об основных трудностях, с которыми вам пришлось столкнуться во время работы над «Катариной»? Долго ли вы работали над музыкальной частью для спектакля?
Трудностей было много, прежде всего, потому, что все мы все были соавторами — Пуни, Поспелов, я, хореографы, и даже концертмейстер балета, замечательная Ольга Карнакова. С балетами Чайковского, не говоря уж о его же операх, такого не происходит. Мы, исполнители, часто вмешиваемся в партитуру, но, как правило, отнюдь не столь глобально.
О захватывающем спектакле
В чём для вас заключается суть «Катарины»? Что самое важное и интересное в этом балете? Есть ли любимый герой или эпизод?
«Катарина» — классический «большой балет». При этом для меня очень ценно, что хореографам удалось создать на сцене захватывающее действие, а не только логично скомпоновать виртуозные танцевальные номера. В наши дни театральный опыт, конечно же, предполагает именно это. Зритель ждёт не только тридцать два фуэте, но и сильной драматургии с яркими финалами. Особо ценными для меня являются комические номера, эдакая «чаплиниана», придающая этой постановке особую свежесть и шарм, и здесь особенно следует отметить танец гондольеров (номер, вызывающий восторг в том числе и у людей, далеких от балета). Ну и, конечно же, три финала — блестящее решение завершения балета, принадлежащее хореографам-постановщикам.
Любимый герой, как и у многих, вероятно, — бандит Дьяволино, которого и играл в своё время Жюль Перро, легендарный артист и хореограф, один из создателей этого балета в XIX веке. Впрочем, и художник Сальватор Роза, и сама Катарина — яркие образы, а выразительность танца и игры Елены Свинко в этом балете вообще требуют отдельного интервью, но желательно с узким специалистом в области балетной хореографии, а не со мной. Я могу только восхищаться.
О балете и опере
Есть ли у дирижирования в балете свои особенности?
Безусловно, дирижируя оперой, понимаешь лучше, что происходит. А в балете, даже очень хорошо зная хореографию, не всегда можешь понять, что нужно солисту, почему ему неудобно, да и вообще, удобно ему или нет. Впрочем, это достаточно техническая сторона дела.
Что же до чисто художественной, то в опере и в балете дирижёр по-разному несвободен. В балете в области темпов, вступлений, окончаний, то есть во всем, что касается времени, в опере — в динамике, ибо часто необходимость не заглушить солиста сильно ограничивает палитру оркестровых красок. Тем не менее, все эти сложности тоже дают интересную пищу для творчества — как и любые естественные ограничения в искусстве, они заставляют проявлять изобретательность, будят фантазию.
Обязательно ли дирижёру играть на всех тех инструментах, с которыми он работает?
И в старые времена редко дирижер играл на всех инструментах оркестра, это отдельные, исключительные примеры. Я могу очень плохо что-то сыграть на валторне или трубе, немножко на гобое или флейте. Но, на мой взгляд, важно не это, а то, что я достаточно хорошо представляю себе особенности каждого инструмента в оркестре. При том, конечно, я стараюсь продолжать развиваться: к примеру, временами в каких-то сочинениях попадается какой-нибудь редкий ударный инструмент, например, которого я раньше не знал, или необычный исполнительский прием.
О любимой музыке и собственных сочинениях
Наверное, самый банальный вопрос, который можно задать дирижёру. Назовите, пожалуйста, своих любимых композиторов? Есть ли у вас оперные или балетные произведения, над которыми вы бы хотели поработать?
Мой любимый композитор — Франц Шуберт, и как театральный автор, я считаю, он совершенно недооценен; при этом, конечно, песни, камерная музыка, симфонии — это основное в его творчестве (хотя сам он мечтал о признании в театре). «Ромео и Джульетта» Сергея Прокофьева — мой самый любимый балет, и я в этом не оригинален, по крайне мере среди музыкантов. Я также считаю, что балеты Стравинского ставятся незаслуженно редко, и очень надеюсь плотно поработать над ними когда-нибудь, при чем, как над ранними, яркими и знаменитыми, так и над поздними — изысканными и сложными.
В детстве вы сочиняли музыку. Во взрослом, осознанном играли ли вы что-то из «детских придумок»? Услышала ли публика эти произведения?
Я закончил консерваторию сначала как композитор, и лишь потом как дирижёр. Так что писал не только в детстве. Более того, я сочиняю иногда и сейчас, но времени мало. Композиторский труд требует очень большой концентрации, полного погружения в нужное состояние, отсутствия суеты.
Сейчас более всего композиторский опыт помогает мне как раз в том, чтоб осуществлять авторские редакции произведений прошлого, как, например, в случае с моей последней работой — выпущенной в Большом театре в марте оперой «Аскольдова могила».
Вы работаете в разных городах. Скажите, пожалуйста, есть ли какие-то особенности в работе именно с красноярской труппой?
Всюду, в каждом театре есть свои традиции, особенности, своя расстановка сил. В Красноярске огромную роль в формировании нынешнего облика театра сыграл Сергей Бобров, особенно в области балета, но не только: например, в прошлом сезоне мы поставили с ним вместе оперу-пародию Бородина «Богатыри», в которой Михаил Пирогов блестяще спел и сыграл главного героя, удостоившись «Золотой Маски». Помимо того, в красноярском театре огромное количество талантливых людей, и я с теплотой о них вспоминаю постоянно, и был несказанно рад вновь сотрудничать с красноярцами на Исторической сцене Большого театра в этом марте. Надеюсь, мы еще встретимся, и не раз.