Иван Коряковский

«Онегин», Театр на Таганке, Москва

О непривычной дуэли и мюзикле как самостоятельной истории

Мюзикл «Онегин» Театра на Таганке, наверное, один из самых необычных спектаклей на основе знаменитого романа. Знали ли вы перед кастингом, что постановка будет, по сути, переводом на русский язык английской версии стихов Пушкина, с непривычными нашему уху текстами и с хиппи, автобусом и мотоциклами на сцене?

Для нас всех, как для артистов, это была новость. Я не знал, что это за материал, когда записывал видео для онлайн-проб, и только потом познакомился с первоисточником. Мы с коллегами по сцене вместе узнавали, какие решения ждут нас в спектакле, «по ходу».

Какое из решений удивило больше всего?

Для меня самой необычной была дуэль Онегина и Ленского на мотоциклах. С одной стороны, хотелось «классики», пистолетов – и сцена дуэли как-то выбивалась из общей канвы. Но потом я просто решил не сопротивляться, а принять правила игры – ведь если так придумано, то не зря, и интересно это воплотить.

Воспринимали ли вы постановку как некий вызов оперной версии? Появилось ли желание разрушить стереотипы?

У нас не было такой задачи. Мы не старались с кем-то соперничать, а сочиняли самостоятельную историю. К тому же, у нас был исходный музыкальный материал, в котором были отсылки к Чайковскому. Но мюзикл «Онегин» — это отдельный, живой организм, и мы старались его «родить».

О совместной работе и деталях

Вы уже не первый раз работаете с режиссёром Алексеем Франдетти. Были какие-то особенные рекомендации от него относительно роли в «Онегине»?

Да, мы выпустили «Стиляг» в Театре Наций, «Суини Тодда» в Театре на Таганке, «Обыкновенное чудо» в ТЮЗе им. А.А. Брянцева и «Маугли» в петербургском Театре Эстрады. Мне очень нравится работать с Алексеем, потому что он даёт возможность придумывать. Мы вместе с ним что-то сочиняем, советуемся, обсуждаем идеи – и потом показываем результат. И, если ему нравится, он говорит: «Хорошо, вы меня убедили, давайте двигаться в эту сторону».

Над ролью Ленского мы работали вместе с моим коллегой по роли, Александром Казьминым, и при поддержке Алексея. Так, постепенно, в процессе репетиций, у нас сложилось некое понимание того, каким должен быть наш персонаж. 

То есть два состава артистов придумывают образ вместе и потом потихоньку, в процессе игры, он обрастает какими-то «фишечками»?

Да. Но, все равно, «фишечки» у каждого артиста свои, в этих деталях мы и различаемся. Также, если возникали какие-то сложности в процессе работы, любой из коллег, смотревших со стороны, мог спокойно подойти и подсказать нам что-то, помочь. Это нормально. Мы были нацелены на то, чтобы сделать хороший спектакль, и то, что мюзикл сейчас получил много номинаций – общая заслуга.

Об образе Ленского

Вы на сцене уже давно, на момент начала работы над спектаклем у вас уже было много интересных ролей. Ленский же, как юный лирический герой, кажется идеальной ролью для совсем молодых актёров. Как вам кажется, что сейчас есть в вашем Ленском, чего не было бы сразу после окончания театрального института?

Наверное, самое главное – это наш жизненный и профессиональный опыт. Конечно, нам уже не 18 лет, и бессмысленно пытаться сыграть таких юных героев – это был бы какой-то детский утренник. Поэтому мы старались идти от себя и реагировать так, как мы сами бы реагировали на какие-то вещи в жизни.

Да, кажется, что с возрастом роли только обогащаются, приходит жизненный опыт, можно больше в героя привнести. А такие ситуации, как в «Онегине», могут произойти с людьми в любом возрасте, а не только в 18-20 лет.

Верно, я думаю, именно об этом и получается наша история. Вне зависимости от времени, в котором она происходит и вне зависимости от возраста героев, – ситуации могут быть совершенно такими же. А для нас как артистов самыми главными были финальные обстоятельства, та точка, куда мы должны привести сюжет – и самое интересное, когда ты начинаешь что-то придумывать, оправдывать своего героя, чтобы в итоге прийти к нужному финалу.

По сути, Ленский – противоположность Онегина, через него раскрываются негативные качества главного героя. Есть мнение, что автор специально убил Ленского, потому что такому романтику-идеалисту не нашлось бы места в реальном мире XIX века. А Ленский из мюзикла выжил бы? И как бы изменился?

Мне, конечно, хочется представлять, что Ленский мог бы выжить. Я не думаю, правда, что он бы смог обрести счастье с Ольгой после всего, что произошло. Мог бы он найти любовь потом? Да, конечно – потому что он этим живёт, это чувство его питает. И я хочу верить, что он мог бы построить своё будущее. Но и Онегина в нём уже бы не было.

Как думаете, другая любовь нашего выжившего Ленского была бы такая же возвышенная, как к Ольге? Или может быть, он стал бы циником, как Онегин?

Я уверен, что определённые выводы он сделает. Но, мне кажется, он такой романтик… Не хочу верить, что он станет циничным. Лучше пускай сохранит чистоту души и способность влюбляться каждый раз, как впервые. Будет таким лёгким, светлым, вечно влюблённым молодым человеком.

О диапазоне эмоций и всегда разных спектаклях

В мюзикле Ленский проходит путь от наивного, восторженного юноши до страдающего от ревности влюблённого. Кажется, что его последняя ария перед дуэлью – первые серьёзные размышления о любви и смерти. Как вы себя настраиваете на такое быстрое переключение эмоций?

Просто всегда стараюсь думать на сцене и быть здесь и сейчас. Но, перед началом моей арии мне, в идеале, нужно пару минут побыть наедине с собой, помолчать. Правда, это не очень получается, потому что второй акт начинается с общего большого номера, в котором мы все поём. Но, мне кажется, что и авторы музыки, и наша постановочная команда смогли создать такую атмосферу, что за этот номер ты всё же успеваешь прожить целую маленькую жизнь, провести с собой какой-то внутренний монолог, переключиться – музыка очень здорово написана. А вот в первом акте действительно сложно — сначала ты смеёшься, танцуешь на именинах Татьяны, а потом, в один момент, нужно перейти на серьёзный настрой. Но тут важно следить за партнёрами, за их реакциями: они помогают тебе, а ты – им. И, вместе, мы строим сцену так, чтобы в итоге она была на нужном градусе. 

Насколько отличается взаимодействие с разными партнёрами в роли Ольги или Онегина?

Разница, конечно, есть. Нет такого, чтобы кто-то был лучше или хуже, а просто спектакль идёт немного по-другому. И каждый спектакль – живой организм, ты никогда не можешь знать, как твой партнёр отреагирует. Сегодня – так, завтра – иначе. И ты сам от этого заряжаешься. Очень интересно смотреть, как разные составы артистов друг с другом взаимодействуют, потому что люди меняются, и каждый раз зритель смотрит немного другой спектакль.

Последние слова Ленского перед смертью – «За любовь!». Вы верите в счастливую любовь, за которую и «жизнь отдать» [цитата из мюзикла – прим. ред.] не жаль?

Я столько раз задавал этот вопрос зрителям в зале в рамках спектакля. Когда я на сцене, конечно, есть один ответ – да, я готов умереть за любовь. 

А в жизни… Сложно сказать. Конечно, хочется, чтобы эта любовь была настолько сильная, чтобы ради неё можно было сделать всё, что угодно. Чтобы это стоило того. Безусловно, за свою любовь стоит бороться, но это — крайность. Для того, чтобы любить, нужно жить. И важнее человеческой жизни ничего нет.