В постановке Богомолова партии Красоты, Наслаждения, Времени и Бесчувствия исполняют три контратенора и тенор. Какие исполнительские задачи вы ставили перед собой?
Филипп: Роль Красоты (La Bellezza) стала для меня определенным вызовом. В постановке Богомолова этот образ интерпретируется крайне широко: от чувств наивной маленькой девочки до старика, сталкивающегося лицом к лицу со смертью. Образы, созданные режиссером, начинаются с почти истеричной радости, проходят через сомнение, грусть, одиночество к принятию мысли, что жизнь бренна, а значит обретает лишь одно направление… В первой половине оперы Красота субъективна и выражена в крайностях (собственно как и Наслаждение, Время и Разочарование). Музыкальная составляющая роли для меня стала особенной, поскольку я стал первым контратенором в мире, кто спел эту партию.
Винс: Мне нравится, что в спектакле Богомолова каждая из контратеноровых ролей находится в своём вокальном диапазоне. Это показывает слушателям, что голос контратенора может быть разным – как сопрано, меццо-сопрано или альт.
Хуан: Партия Времени (Il Tempo) достаточно понятна и, на первый взгляд, не предполагает технических трудностей. Однако маэстро Чижевский хотел развивать орнаментику (звуки относительно мелкой длительности, украшающие основной мелодический рисунок – прим.ред.), таким образом, эта роль оказалась более детализированной, с высокими нотами, которые потребовали большей гибкости при объединении всех регистров. В любом случае, все решения способствовали тому, чтобы роль Времени стала более яркой и интересной для слушателей.
Метод работы Богомолова стал для вас новым опытом? Как вы взаимодействовали на репетициях?
Филипп: Поскольку Константин Богомолов вышел из драматического театра, а не из оперы, он с уважением относился к певческому искусству, и очень деликатно – к музыке Генделя. Это сделало работу с ним чрезвычайно приятной. Он нашел удивительный баланс между структурой и очень конкретными идеями, импровизацией исполнителей на сцене. Благодаря такому подходу каждый из нас мог внести свой личный вклад в тот или иной момент спектакля.
Винс И: Богомолов давал нам достаточную свободу для драматической игры и интерпретации в рамках постановки. Это лучше позволило нам выразить самих себя. Он позаботился о том, чтобы мы никогда не «переигрывали», как это часто бывает в условиях большой сцены. Вместо этого Богомолов хотел, чтобы мы воспринимали происходящее более тонко, как если бы создавали фильм, который прекрасно работает в условиях спектакля благодаря использованию проекций и больших экранов в зале.
Дэвид: Раньше я уже работал с режиссерами, которые вышли из драматического театра, поэтому работать с Богомоловым мне было не так сложно. Он давал певцам большую актерскую свободу для изучения своего персонажа. По сути, я должен был стать тем, кого играю на сцене. Я обожаю играть, поэтому с режиссером мы понимали друг друга с полу слова.
Хуан: Подход Константина Богомолова к работе требовал от нас большой гибкости, потому что он постоянно экспериментировал, пересматривал что-то, изменял, добавлял, удалял элементы постановки. Певцы должны были зафиксировать на не очень поздней стадии определенный ряд движений, чтобы синхронизировать их с пением. Окончательная версия пришла достаточно поздно, и это держало нас в постоянном состоянии тревоги. Но всегда есть и положительная сторона вещей. В данном случае руководство Богомолова все больше и больше учило нас гибкости, поэтому к концу репетиций мы как певцы стали настоящими хозяинами ситуации, чувствовали ответственность за все, что происходило на сцене.
В первом акте у вас большое количество ярких образов, в то время как во втором – всего лишь одна роль. Что оказалось наиболее интересным для вас как исполнителя?
Филипп: Обе части оперы по-своему интересны. В начале спектакля мои персонажи (а все они женские) – искусственные и во многом карикатурные. Благодаря тому, что в первом акте мне приходится довольно часто покидать сцену, чтобы сменить костюм, то всё это становится похожим на серию коротких зарисовок. Вторая часть спектакля – единая история. Здесь всё намного медленнее, более тонким и крупным планом. Во втором акте я выхожу на сцену первым и нахожусь там до последнего момента. В этом есть определенное напряжение, однако за то время, пока я нахожусь на сцене, я глубже погружаюсь в образ. По этим причинам две части спектакля несопоставимы.
Дэвид: Каждый персонаж, которого я играл, был важен для меня. Впервые мне довелось играть женскую роль и петь на каблуках, так что мне пришлось много практиковаться – двигаться как женщина, уметь ходить на каблуках. Я бы сказал, что было непросто.
Винс: Обе части оратории показались мне интересными. Первый акт забавен, потому что я мечусь между разными персонажами с разными личностями. Вторая часть была любопытной по другой причине: я получил возможность исследовать одного персонажа, его психологию, поступки… Это было приятно и интересно мне как исполнителю.
Сценические ситуации в первом акте затрагивают проблемы людей с ограниченными возможностями, а юмор порой балансирует на грани сексизма и расизма. Зачем режиссеру понадобился такой ход?
Хуан: Богомолов объяснил нам, что его цель – поколебать сознание и ценности людей; чтобы то, что нужно спрятать – ушло, а то, что должно остаться – осталось. Я думаю, зрители могут увидеть себя как бы в зеркале. Некоторые могли бы спросить себя, почему они смеялись над некоторыми вещами, которые были настолько шокирующими на сцене. Это позволяет глубоко задуматься, если человек открыт для этого. Цель Богомолова – не развлекать публику, и я этим восхищаюсь. Опера не может быть простым удовольствием, как мороженое. Я бы сравнил это скорее с созерцанием заката солнца, который наполняет нас простором, новыми вопросами и противоречивыми чувствами.
Филипп: Константин обладает даром понимать характер артистов, с которыми работает. Он использует этот дар, чтобы создавать сильные сценические образы. Богомолов хочет не только почувствовать душу исполнителей, он хочет достучаться до каждого сидящего в зале человека. Именно поэтому он использует яркие картинки и крайности, чтобы отодвинуть зрителя от легкого «развлекательного режима» в стресс, саморефлексию и даже парадоксальную реакцию. Люди в зале сердились, смеялись, плакали в самые странные моменты. Стало ясно, что Константин перевернул их сознание. Люди в эти минуты перестали смотреть оперу и заглянули внутрь себя. Я был поражен этим необычным подходом и полностью доверился Константину в этом новом процессе.
Дэвид: Я бы сказал, что концепция Богомолова могла спровоцировать уход публики, оставив их в полном недоумении. Что ж, так тому и быть. Слушатели имеют право на собственную оценку. Но давайте будем рассуждать здраво: подобные режиссерские ходы – форма искусства. Не нужно понимать это слишком буквально, или же принимать это на свой счет.
Винс: Я думаю, он делает это, чтобы исследовать восприятие человека. Например, когда я в первом акте в роли Чикатило убиваю девушку, люди находят это неправильным и ужасным, но для него самого это может быть приятным и красивым. Это позволяет аудитории быть более отзывчивой к чужой точке зрения, расширять свое понимание других людей… Театр не должен быть безопасным и всегда приятным, иначе было бы скучно. Зачем платить много денег за билеты на шоу, которое ты не чувствуешь? Театр позволяет исполнителю и зрителю выражать вещи, которые отличаются или вызывают дискомфорт, чтобы мы могли учиться, расти и чувствовать эмоции, которые, возможно, никогда не испытаем в жизни.
Как вы оцениваете музыкальную сторону спектакля? Каково было работать вместе с Филиппом Чижевским и оркестром «Questa musica»?
Дэвид: Детальный подход Чижевского к музыкальной партитуре Генделя мне очень нравился. Я с энтузиазмом воспринял нашу совместную работу. Кроме того, исполнять музыку с молодым и талантливым оркестром – одно удовольствие.
Хуан: Выбор некоторых темпов по началу заставлял удивляться, однако в конце концов интерпретация дирижера убедила меня. Чижевский всегда ожидает от певца высокого уровня экспрессии, в то же время он просит об этом естественным образом. Еще он абсолютно одержим качественной интонацией. Сначала я чувствовал, что такое требование в какой-то мере сковывало экспрессию и выразительные возможности моей партии, но в конце концов стало ясно, что такое требование абсолютно верное. Интонация должна быть как можно более точной, особенно при исполнении старинной музыки, где мы пользуемся звуком без вибрато, наполненным богатой мелизматикой.
Винс: У Филиппа Чижевского были замечательные идеи. К примеру, использовать в некоторых моментах уд придало экзотичность не только музыкальной партитуре, но и спектаклю в целом.
Филипп: Репетиционный процесс был подобен творческому пинг-понгу. Чижевский всегда интересовался идеями других участников, пробовал различные подходы к произведению Генделя. Кроме того, благодаря Чижевскому в спектакле появились такие уникальные находки, как например, использование арабской лютни в барочном оркестре… Процесс постановки и рабочая атмосфера были потрясающими. Думаю, мы вдохновляли друг друга, и результат этой позитивной творческой энергии очевиден в музыке. Наша интерпретация свежа и полна жизни при каждом новом исполнении… Благодаря стилистической открытости музыки барокко, прекрасные музыканты Questa Musica и мы, певцы на сцене – в каждом новом исполнении добиваемся неповторимой интерпретации с различными нюансами.
Во время спектакля вы носите костюмы и платья, которые сшил русский дизайнер Александр Терехов. Что вы думаете о его нарядах? Носите ли вы одежду русских дизайнеров в повседневной жизни?
Хуан: Думаю, что все эти наряды великолепны.
Винс: Терехов создал прекрасные платья для этой постановки! Было приятно, что мы, мужчины, смогли испытать на себе весь этот гламур, который обычно доступен только женщинам! Я впервые носил одежду русского дизайнера, и думаю это замечательный способ начать носить что-то от русских дизайнеров в своем повседневном гардеробе.
Дэвид: Собственные концертные костюмы я часто создаю сам… Если не ошибаюсь, Александр Терехов впервые работал над созданием одежды для оперы. Он превосходный дизайнер, но, к сожалению, не все его наряды были удобными. К примеру, моё зеленое платье было ослепительной красоты, однако носить его было очень тяжело. Тем не менее, в театре Станиславского отличная команда, которая занималась нашими костюмами. Они сделали их удобнее, всячески помогали нам. Спасибо им!
Филипп: Костюмы Александра превосходны. Для него это первый опыт создания костюмов для оперы, и, как мне кажется, его подход здесь отличался от работы для подиума или магазинов одежды… Во время каждого нашего исполнения я счастлив носить эту одежду, и даже хотел бы забрать ее обратно в Германию после постановки, тем более в моем гардеробе пока не так много одежды от русских дизайнеров.
На сегодняшний день многие дизайнеры предлагают мужчинам одевать юбки или платья (к примеру, коллекции Rick Owens, Thom Browne, J.W. Anderson, Givenchy, Alexander McQueen, Gucci). Что вы думаете об этом тренде?
Винс: Немного несправедливо, что у женщин так много вариантов в выборе одежды. Мужчины носят костюмы с застегнутыми на все пуговицы пиджаками, которые я нахожу неудобными и старомодными, в то время как женщины могут позволить себе свободные струящиеся платья, которые придают их телам грацию во время движения. Одежда не должна быть привязана к гендерным различиям, и люди должны иметь возможность выразить то, кем они хотят быть. Я думаю, что все перечисленные дизайнеры обыгрывают эту идею. Мужская мода никогда не развивалась так сильно, как женская. Настало время, когда дизайнеры вышли на неизведанную территорию, чтобы исследовать новые возможности.
Дэвид: Это всего лишь тренд. Если мужчины, которые носят юбку или платье, выглядят хорошо, им комфортно и удобно, то почему бы и нет.
Хуан: Каждый человек имеет полное право носить то, что он/она хочет, независимо от того, связано ли это с религиозными или гендерными причинами, сложившимися традициями. Никто не имеет права навязывать что-либо другим. Как-то раз я сказал, что не ношу юбку в повседневной жизни, но несколько раз я представлял как буду выглядеть в ней. Возможно, настал момент попробовать…
Филипп: Думаю, людям следует носить то, что они действительно хотят носить, и быть свободными в своих решениях. Жить, следуя ожиданиям других людей – неразумно. Если мужчина по собственному желанию предпочитает носить юбку или платье, это меня радует. Почему бы и нет? Если кого-то задевает это, то они должны думать скорее о собственных чувствах и ожиданиях, а не о платье, которое носит кто-то другой. Лично я мог бы чувствовать себя в платье так же комфортно, как в хорошем костюме. Сейчас в моем гардеробе нет платьев, поскольку пока не вижу подходящего для этого повода. Но почему бы не подумать об этом на будущее, ведь у мужчин тоже могут быть красивые ноги.