Расскажите, как проходила работа над воронежской версией «100%».
Художественный руководитель Платоновского фестиваля (Михаил Бычков – прим.ред.) связался с нами и спросил, можем ли мы сделать перфоманс «100% Воронеж». Мы встретились в Берлине, чтобы обсудить детали. Далее мы изучали город, его статистику: возраст, национальность, гендер, как люди живут и какие у них семьи. Для получения этой информации мы встречаемся с людьми, которые работают в этой сфере – в Воронеже это была социолог. Она была первым человеком из ста и должна была найти второго, и получалась такая цепь, как в игре: каждый искал последующего участника перфоманса. Этот процесс занял 4-5 месяцев. После того, как мы всех собрали, начались репетиции.
Сколько длились репетиции?
Около двух недель. Это очень мало для ста обычных людей, многие из которых работают, некоторым сложно было приезжать (очень пожилые или молодые люди). В Воронеже было четыре репетиции со всеми ста участниками на сцене и одна генеральная, плюс встречи с небольшими группами участников и индивидуально.
Этот спектакль ставится с 2008 года на крупнейшие столицы и города мира. И впервые ставится в России в таком небольшом городе. В чем основные отличия этой версии от остальных?
Каждый город отличен от другого, и версии все очень разные. Было здорово поехать в город, который я сначала искала на карте. Я смотрела в Википедии, изучала статистику, и это было очень интересно, потому что это город, где интересуются культурой, знакомы с театрами и фестивалем (Платоновским – прим.ред.). Этот город – в тени крупных русских городов, но тем важнее узнать, что эта постановка значит для России. Некий стресс-тест для такого города.
Что показалось вам примечательным, удивительным?
В каждой стране и культуре есть горячие темы. В России люди внимательно слушали, это был очень открытый процесс. Это было сложно, ведь немецко-швейцарские люди (Rimini Protokoll – прим.ред.) приехали со своими странными идеями. Очень много терпения было нужно, чтобы работать с группой из ста человек. Здесь, как и в других городах, мы задавали вопросы, на которые некоторые отказывались отвечать, с некоторыми вопросами не соглашались. Это был очень горячий процесс. Иногда возникало напряжение, когда мы дискутировали в группах. Это значило, что мы нашли критические вопросы. Мы видели каждого индивида в отдельности, но и надо было создать целостную картину, так и балансировали. В каждом городе возникают дискуссии: некоторые участники уходят, кто-то ведет себя агрессивно. В Воронеже была горячая дискуссия между людьми, помогающими в создании перфоманса: что спрашивать и как спрашивать. Какие вопросы табуированы и должны задаваться в темноте, чтобы дать им шанс ответить откровенно, на какие темы сложно говорить на освещенной сцене. Например, о домашнем насилии или алкоголизме.
Какие табуированные темы были в опросе, на которые жители не хотели говорить?
Различие полов и политика всегда сложные темы. Каково мое отношение к государству и так далее. Что я хочу заявить публично и в какой момент поднятые вопросы становятся неудобными? Для этого проекта «100% город» важно показать разнообразие общества. Но меня удивило, что вопрос гендерной идентичности был таким сложным для Воронежа.
Планируется ли «100% Москва»? И какой город на очереди?
Если нас пригласят – конечно, это было бы очень интересно, тем более что уже есть запрос это сделать. Санкт-Петербург тоже интересный город. Сейчас мы только закончили два португальских города – Порту и Лиссабон. Следующий – Пловдив в Болгарии в сентябре-октябре. Гонконг – в ноябре-декабре, также Гаосюн в Тайване.
Азия будет впервые?
Нет, мы делали версию в Токио и Кванджу в Южной Корее. В прошлом году мы делали перфоманс в Южной Африке. Поскольку каждый город затрагивает свои темы, очень важно исследовать культуру этим проектом. Это как лаборатория, ты исследуешь как люди реагируют, насколько они счастливы. В Воронеже у меня сложилось ощущение, что люди действительно получают удовольствие от процесса, они были очень счастливы и горды на сцене.
Возможно, эта версия напоминает вам другую? Чем-то похожа на другой город?
Нет. Но что сейчас интересно, так это показать версию Москве, потому что мы показывали ее только в Воронеже. Похожее мы уже делали, когда показали версию Кванджу в Сеуле. Люди будут представлять свой город в столице. Все всегда смотрят на Москву, она всегда в центре, и здорово будет развернуть ракурс внимания на Воронеж.
Как вообще возникла идея сделать «100%»?
Первую версию мы делали в Берлине 10-11 лет назад, и мы валяли дурака, как мы можем презентовать весь город на сцене. Тогда отмечался день рождения театра, в котором мы работали. Сначала мы шутили, накидывали идеи: давайте всех позовем на сцену, сделаем ее вращающейся, пусть люди выходят по очереди. Потом мы уже серьезно задумались, какая отобранная группа может представлять город на основе статистики всего города. И мы начали изучать статистику, искать людей. На премьере к нам подходили люди и спрашивали: «Почему бы вам не сделать это где-то еще?» Через какое-то время мы подумали, что это интересный способ создавать театр, путешествовать с перфомансом, не засовывать его в контейнер и ехать с ним из пункта А в пункт Б, а создавать каждый раз заново с новыми людьми. Процесс работы с местной командой всегда очень интересен. Для меня это про коммуникацию, как ты можешь сделать этот перфоманс интересным для этого города и его людей.
Какая ваша любимая версия?
Конечно, Воронеж. (Смеется). Версии невозможно сравнивать, это всегда процесс узнавания людей, очень эмоциональный процесс. В Воронеже я многое узнала, как и местные жители, это было нужно. Для меня это осознание ограничений в каждом конкретном городе. Очень важно, что зрители это воспринимают очень живо, это возможность для них поговорить о реальности, а не о театральной постановке. Какова их реальность в этом городе или стране, и это фантастика.
Фотография: Ханна Липпманн