Спектакль «Версия Чайки» номинирован четыре раза. Лена, это ваша первая номинация на «Золотую Маску». Удивились, когда узнали?
Это, конечно, ощущения невероятные. Я, честно говоря, где-то в глубине души надеялась, мы знали, что к нам ездили эксперты от Маски. Я думала, может быть, Юлю Волкову как раз за роль Аркадиной номинируют. А в итоге мы получили четыре номинации. В этот момент мы с Викой Приваловой были на лаборатории в Нижнем Новгороде. Мы ехали в такси, когда нам одновременно написали, что наши спектакли номинировали. И мы начали кричать как резаные, очень сильно напугали таксиста, потому что он не мог вообще понять, что с нами случилось. Я в принципе не могла представить, что такое может случиться, особенно когда ты, как в моем случае, год назад только закончил учиться.
Версия Чайки – ещё один спектакль-променад в вашей карьере. Можно ли сказать, что у режиссёра Елены Ненашевой намечается особый почерк ставить спектакли в необычных местах с сложной логистикой?
Мы смеёмся, что есть у меня такое прозвище «Фея променадов». Да, это не первый променад, который я делаю, но все мои спектакли очень не похожи друг на друга. Мне так кажется. Есть режиссёры, которые наоборот, выбирают как раз какой-то один стиль, один почерк и в нём стараются совершенствоваться. Но у меня совершенно противоположный подход, мне просто скучно работать в таком формате, поэтому я стараюсь по-разному делать каждый спектакль. И для каждого спектакля придумываю новый способ репетиции, в «Версии Чайки», например, мы вместе с художницей Ваней Боуден превратили всех артистов в современных художников, создающих арт-проекты, многие работы стали частью спектакля. Если попытаться найти какой-то объединяющий фактор для моих спектаклей, то это будет более кинематографичный способ существования артистов. Во многом это связано с тем, что я много работаю в жанре сайт-специфик, когда все происходит на расстоянии вытянутой руки, очень ярко утрированный театральный способ существования просто не работает.
Давайте с самого начала, как появилась идея сделать спектакль в таком нестандартном пространстве?
У разных режиссёров, художников есть какой-то свой импульс. Кто-то, например, от текста идёт, кто-то от еще какого-то переживания, у меня особенность в том, что очень часто я вижу пространство, и оно совпадает с какой-то темой. В данном случае просто я случайно попала в резиденцию Чехов#APi. Там очень современная крутая архитектура, которая вписывается в уже существующее природное пространство. Там растут старые деревья и здания строятся вокруг них, так, чтобы их не вырубать. Есть старинные тропинки, дорожки асфальтовые… Но при этом вокруг всего этого выстроена очень современная, очень стильная и красивая архитектура.
Из этого рождается замечательное сочетание:часть сцен спектакля может происходить внутри, а часть – в уличных пространствах, в лесу, на дороге. Плюс именно так я сейчас представляю поместье Аркадиной. У нас все герои найдены такими, какими они могли бы быть в сегодняшнем времени, и пространство соответствует нашему замыслу.
А как вы подбирали артистов в команду, был обычный кастинг?
На этот спектакль у нас не было открытого кастинга. У меня есть команда людей, с которыми я работаю на протяжении уже многих спектаклей, которых я очень люблю, ценю. Многих артистов посоветовали мои продюсеры (Евгения Петровская, Дарья Вернер и Анастасия Харабиберова – прим. ред.). Мы долго не могли найти вторую Аркадину и нашли через открытое сообщение на Фейсбуке.
«Чайка» – произведение, являющееся камнем преткновения для многих режиссеров. Не было страшно браться за этот материал?
Это любопытный вопрос, мне его очень часто задают. Мне кажется, за два года, когда я училась в магистратуре у Виктора Рыжакова, все, что я делала, было новой драмой. Я, честно говоря, за этот период просто сильно соскучилась по классической драматургии, а Чехов – это любимый мой драматург вообще из всего мирового репертуара. Когда появилась возможность уже делать то, что ты просто сама по себе хочешь, то я подумала, я очень хочу поставить Чехова.
Чехов так велик, потому что в нём есть огромное пространство для интерпретации, он ужасно современен до сих пор. Это, конечно, безумие, будучи молодым режиссёром, делать такое. Но когда ты делаешь радикально другой по форме спектакль, становится гораздо легче. Ты понимаешь, что это будет настолько не похоже по формату, что, наверно, и зрители, и критики будут заняты этой формой.
При этом вы где-то сказали, что хореография и мультимедиа иногда важнее сюжета. То есть текст в данном случае уходил на второй план?
Во-первых, нужно понимать, что мы довольно сильно адаптировали пьесу, мы оставили только половину героев, и говорить о каком-то строгом следовании сюжету уже не приходится. Хотя, безусловно, мультимедийные решения, которые Миша Заиканов придумал, имеют важное значение. Треплев – художник, который много экспериментирует с мультимедиа, поэтому это важная часть спектакля. Нина Заречная, наоборот, ушла в современную хореографию. И Таня Чижикова, великолепный современный хореограф, выстроила пластику актрис, исходя из их естественных движений.
Но при этом в конце спектакля тебя бросает в ощущение того, насколько на самом деле ты ничего не знаешь о жизнях людей вокруг, что ты смотришь один эпизод, видишь все время какие-то отголоски того, что происходит рядом, но ты вынужден как зритель оставаться здесь, со своим героем. Это ощущение недосказанности, какой-то параллельной реальности, которая все время существует, важно. Хотя у нас были зрители, которые приезжали по три-четыре раза, чтобы посмотреть все версии и собрать полностью этот паззл. Но я сама люблю это ощущение, когда ты приходишь и смотришь только одну из версий, и все остальное до тебя лишь долетает.
С какими проблемами вы столкнулась?
В работе над «Версией Чайки» мы собрали все проблемы, которые есть в этом мире. Есть такое понятие – риск-менеджмент, когда ты планируешь какой-то новый проект, и, если ты хороший менеджер, расписываешь несколько сценариев: позитивный, средний и негативный. В случае с этим спектаклем все риски, которые могли случиться, они случились.
Но самое, наверное, жуткое, что произошло, – это холодное лето. И у нас из-за этого, конечно, было огромное количество проблем, потому что прогноз погоды портится и люди начинают возвращать билеты, или мы сами вынуждены были отменять спектакли из-за погодных условий, и это всё сильно бьёт финансово по проекту. Но помимо этого мы не учли, что очень большой стоп-фактор – это дальнее расстояние от Москвы.
Вы планировали как-то адаптировать спектакль для показов на «Золотой Маске»? Всё-таки апрель – это не июнь-июль.
Да, весенняя версия, конечно бы, отличалась .Вплоть до того, что несколько сцен мы должны были с улицы перенести в помещение, потому что их там невозможно играть в холодную погоду. Например, где актриса раздевается. А если спектакль перенесётся на лето, он останется таким же спектаклем за исключением света. У нас будет новый художник по свету Антон Астахов.
Хорошо. И последний вопрос, я задавала его Ване[Боуден]и тебе задам, какая у вас сюжетная линия самая любимая?
Забавно, конечно, потому что я в принципе как режиссёр не имею права отвечать на такие вопросы. (Смеётся).
Но я скажу правду, у меня есть любимая линия в этом спектакле – это линия Аркадиной. Я думаю, это связано с тем, что изначально когда ты как режиссёр читаешь пьесу, у тебя есть какой-то герой, который тебя интересует больше всех. Аркадина – самый интересный персонаж для меня, потому что её трагедия – большого мастера и одновременно женщины, которая чувствует, что её время уходит, оно исчезает. И меня эта тема очень заинтересовала.