Иногда исполнители признаются, что настоящей школой для них стал театр, тогда как в ВУЗе просто не было возможности набраться необходимого опыта. В вашем случае было так же?
Мне в этом плане повезло: у выпускников театральных академий или консерваторий выходов на сцену не так много. Мой мастер, Александр Васильевич Петров, взял меня в театр уже на третьем курсе. Параллельно с учебой я участвовала в спектаклях с профессионалами и многому училась уже в процессе работы. Тогда мы брались за любые роли, практически жили на сцене и привыкали к абсолютно разным перевоплощениям.
Плюс у меня было много детских спектаклей, а они требуют полного погружения. Дети очень тонко чувствуют и правду, и фальшь – здесь их не обмануть. Они быстро на всё откликаются и чутко реагируют на все изменения состояний артистов. Если им не интересно, они не станут спокойно смотреть спектакль.
Вы сами заканчивали театральную академию. Чем отличается ваше образование от консерваторского?
Помимо вокала у нас было много уроков актёрского мастерства. В консерватории этого гораздо меньше, и там ребятам просто не хватает сценического опыта. В академии наши роли разбирались буквально по косточкам, чтобы у нас было понимание: кто мы, откуда мы. И неважно, о каком персонаже идет речь: о животном или о человеке. Важен характер, повадки – абсолютно всё, весь спектр эмоций. Мы не имели права издавать ни одного звука, не оправдав его на сцене. И со временем это вошло в привычку. Любой ролью нужно жить: не изображать, не играть. Это достигается только с опытом.
«Зазеркалье» позиционирует себя как семейный театр, поэтому его репертуар довольно «разношёрстный»: от вердиевского «Отелло» до сказок для малышей. При этом певцам нередко приходится работать, что называется, на контрастах. А есть ли в «Зазеркалье» исполнители со своим амплуа?
Конечно, у каждого есть любимые роли. Есть те, которые легче получаются, которые ты лучше чувствуешь. Но из-за того, что в «Зазеркалье» очень богатый и разнообразный репертуар, каждому артисту приходится подстраиваться и совершенно спокойно с утра играть курицу в «Лессайдской истории», а вечером выходить в «Любовном напитке» Доницетти.
У вас есть любимый спектакль?
Пожалуй, это мой дипломный спектакль «Финист ясный сокол». Там я играла Меньшую. Мы так много работали над ролью, что однажды этот материал стал моим. Частичка Меньшой есть и в моей Иоланте, и даже в молодой Татьяне. Для меня в этом персонаже есть что-то сокровенное. Я её до сих пор ношу с собой.
Что бы вам хотелось спеть после «Онегина»? К чему душа лежит?
Мне была бы интересна Марфа из «Царской невесты». Для меня она – девушка со своим характером, со своей линией жизни, со своими мечтами и стремлениями. Есть многое, что бы я вложила в этот персонаж, помимо каких-то внешних проявлений.
А Татьяна? Она вам близка?
Я очень люблю Татьяну и очень по-своему ее чувствую. Я пела сцену письма еще на четвертом курсе. Уже тогда я начала потихонечку примерять на себя этот образ, думая: ведь когда-нибудь это случится, и я спою Татьяну. Моя Татьяна – образ собирательный, и в этой опере для меня важна линия жизни этой женщины, её судьба.
Долго ли вам приходилось вживаться в образ Татьяны, или это произошло само собой?
Вживаться? Пожалуй, да. Я старалась прислушиваться к мыслям Александра Васильевича, к тому, как он видит мою героиню, как он её чувствует, что он от меня хочет. Мне было интересно его видение молодых людей: живых, играющих и радующихся жизни, у которых свой быт, свои привычки. Мне было важно передать эту особую простоту. В ней есть своя красота. И потом, очень важно, что происходит с героями, что в них меняется, как начинается опера и как она заканчивается.
У вас есть любимые сцены в «Онегине»?
Как ни банально, это – сцена письма. Она настолько живая, сокровенная, интимная: все эти фантазии девушки, то, как она адресует свои мысли Онегину, как она пишет ему и тут же воображает его перед собой… Она ещё не отправила письмо, но уже представляет, что он ей ответит взаимностью, что он её заберет. Передать чувства молодой девушки так, чтобы это выглядело искренне, было для меня настоящей работой. Я должна была принять это и стараться соответствовать своей героине. Все мы, конечно, разные, но в Татьяне мне было важно найти органику. В сцене письма это давалось сложнее всего.
В чем, на ваш взгляд, секрет популярности «Евгения Онегина»?
И Татьяна, и Онегин – герои, которые существуют среди нас в реальной жизни. Мы можем их не замечать, мы можем их скрывать в себе, но такие люди есть, достаточно только присмотреться. То, что мы продолжаем о них говорить, на мой взгляд, не случайно, и я счастлива, что такой спектакль, как «Евгений Онегин», до сих пор собирает в нашем театре полные залы.