О театре горожан и площадке для высказывания
Ваш спектакль создан в жанре театра горожан [профессиональный театр, в котором люди без актёрского опыта становятся создателями спектакля и выходят на сцену — прим. ред.]. Какие методы работы с участниками вы используете и каково работать с непрофессиональными актёрами?
Елена Калаганова (Е. К.): С непрофессиональными актёрами работать, с одной стороны, сложнее, а с другой — интереснее, поскольку нет задачи, чтобы они играли, а есть задача, чтобы на сцене они были равными себе и рассказывали свои истории. Рассказывали через игру: не актерскую, а социальную, например, с помощью квиза или через тело. У нас есть такие примеры в спектакле: девочка берёт два кубика, бросает и выполняет действия, которые на них обозначены, одновременно рассказывая свою историю. При этом актерских найденных ходов или постановочных решений нет. В основном это как детская игра.
Анастасия Радвогина (А. Р.): Я дополню по поводу методики. Авторы спектакля заходят в сообщество, и в этом сообществе намечается какая-то тема. То есть мы изначально отталкиваемся от доноров — представителей сообщества. В нашем случае это учителя, которые откликнулись на open-call (за первые два дня пришло около 50 заявок). По ходу внедрения в болевые темы/точки участников история начинает формироваться.
Йолдыз Миннуллина (Й. М.): Больше всего времени занимают разговоры. Мы садились в круг и говорили про школу, искали пересекающиеся болевые моменты. Для нас это было как психотерапия. Клуб анонимных учителей. Каждый рассказывает свою историю, а потом они находят совпадающие моменты, которые в будущем дорабатываются и соединяются. Мы думали, как сделать так, чтобы истории звучали естественно, а не как заученный топик. Чтобы каждый раз участники, играя, оставались собой. Здесь подключаются методики, о которых говорили Елена и Анастасия.
Сколько времени понадобилось, чтобы пройти путь от идеи до финального воплощения?
Е. К.: Фактически мы начали первого сентября, а в конце октября выпустили спектакль.
Й. М.: Летом была лаборатория, где нам удалось поработать с учителями. Тогда же мы выпустили эскиз — от спектакля, который вы видели, он отличался очень сильно. Потом учителя разошлись, но некоторая часть осталась. И с ними мы в сентябре начали работу конкретно над спектаклем.
А. Р.: Собственно, так у нас в труппе и появился мужчина. После обсуждения премьерных показов возник запрос: представлены одни женщины, а хотелось бы увидеть мужскую версию.
Ваши актёры делились ощущениями, как они чувствуют себя в поле театра?
Й. М.: Когда мы отбирали участников, были заявки вроде «я в детстве играл в спектаклях, участвовал в постановках, интересуюсь театром». Таких мы сразу отметали, потому что понимали: знание правил, как вести себя на сцене, будет мешать. Нам хотелось, чтобы сцена была местом высказывания, где учителя разговаривают, а не играют.
Е. К.: Да, придумываешь всякие хитрости, чтобы сбить театральный пафос: предлагаешь посмотреть на себя со стороны, например.
В спектакле я не видела некоторых актёров, которые заявлены на сайте «Золотой Маски». Почему изменился состав?
А. Р.: Тут надо понять, какую версию вы видели. Чем заканчивался спектакль?
У вас несколько финалов?
А. Р.: У нас почти каждый спектакль заканчивается по-разному. Каждый спектакль — новый спектакль. Первый показ был лабораторным, потом появилась вторая версия, периодически мы что-то дополняем. Работа над постановкой идет по сей день. Это здорово, потому что каждый раз появляется что-то новое.
О зрителях и соучастии
Кто обычно приходит на ваш спектакль?
Й. М.: Пока в основном это люди, связанные с системой образования. После спектакля учителя каждый раз долго разговаривают со зрителями, общаются на какие-то темы по часу, по два.
Е. К.: Есть зрители, которые специально приезжают посмотреть постановку из других городов. Например, родственники учителей. Ещё у меня есть знакомый кинопродюсер, которая ищет истории про школу: она приехала посмотреть, чтобы сделать киносценарий, но поняла, что это невозможно — история слишком привязана к нашему месту.
А. Р.: В любом случае к нам всегда приходят представители сообщества: учителя и ученики. Я думаю, еще рано говорить про аудиторию, позже будет понятнее. Пока это знакомые педагогов, хотя бывает, что и случайных людей интересует тема: через школьный опыт проходили почти все, это объединяет. Например, у нас в спектакле люди из зрительного зала вызываются как будто к доске, и там им предлагают сказать слова благодарности своему первому учителю. Мне кажется, это очень важно — первое впечатление от контакта с человеком, который передаёт тебе драгоценные знания.
Партиципация — неотъемлемая часть вашей постановки. Как пришла идея её использовать и в чём для вас её ценность?
А. Р.: У нас была объявлена тема на сезон — театр горожан. Этому новому направлению была посвящена лаборатория, в которую пригласили преподавать, например, Аду Мухину [художницу, режиссера, куратора, исследовательницу социального театра и педагога — прим. ред.]. Елена и Йолдыз участвовали в лаборатории, а я параллельно занималась проектом «Децентрализация» [спектакль-игра театральной площадки «MOÑ» — прим. ред.], который вошёл в программу «Маски Плюс». Мы делали спектакль про город. Когда появился эскиз спектакля про учителей, я параллельно занималась эскизом спектакля про таксистов. То есть идея потому и зародилась, что сезон был посвящён партиципаторному театру.
Е. К.: Для меня это был эксперимент. Театр горожан поломал мои представления и шаблоны, поскольку я работаю в профессиональном театре и основная моя деятельность — актёрская. Мне было очень интересно, но сложно. В голове изначально продумываешь что-то театральное: можно сделать мизансцену, например. А потом понимаешь, что этого не надо делать, потому что это совсем не подходит по формату, и начинаешь себя тормозить. Это волнительный опыт. Я считаю, что нам удивительно повезло с учителями, сложилась та самая команда. Сначала 52 человека, потом 15 на эскизе, а когда остались самые стойкие и пришёл Алексей (актёр), стало легче и интереснее работать. Для меня лично получилась очень душевная история.
О системе образования и сообществе взаимной поддержки
Как вам кажется, почему этот спектакль возник именно сейчас?
Й. М.: Сейчас или не сейчас, но спектакль должен был появиться. Наверное, нет больше такой социальной группы, которая настолько качественно соприкасается с каждым из нас. Мне кажется очень важным их слышать.
Изменилось ли ваше представление о российской образовательной системе в процессе работы над спектаклем?
Е. К.: Я и раньше была не в восторге от системы образования, поскольку у меня двое детей заканчивали школу. Однако беседы с преподавателями повергли меня в шок. Я хорошо помню момент в лаборатории, когда еще не шёл разговор о спектакле: одна из участниц рассказала свою историю, а мы все сидели и ревели. Она делилась не личной трагедией, а тем, что происходит в школе. После одной из встреч учителя создали чат поддержки друг друга — вот почему Йолдыз сказала, что у нас проходили анонимные психологические встречи. Педагогам было необходимо пообщаться друг с другом вне стен школ. За счёт личностей директоров и преподавателей система ещё как-то держится, но, очевидно, происходит крушение.
А. Р.: У нас у всех разный опыт. Для меня школа — это не копилка знаний, а способ научиться обучаться, и то, насколько это получится, зависит от таланта педагога. Но на впечатления от системы это не сильно влияет: она абсолютно мёртвая и недействующая, хотя почему-то существует. Все понимают, что она не работает, но никто не понимает, за что хвататься, чтобы сделать первый шаг из трясины.
Благодаря вашему спектаклю в системе образования может что-то измениться?
Й. М.: Что такое система образования? Система — это все мы. Каждый из этих учителей, директоров — это и есть система. Нет какой-то безликой системы образования. Она состоит из отдельных людей. После спектакля, как мне кажется, у учителей изменилось отношение к самим себе. Они увидели, что в других школах есть такие же люди, которые думают как они. Они поняли, что не одиноки, что мир разнообразен, неоднороден, что всё же существуют разные мнения. Изменение сознания и ведёт к реальным изменениям в обществе.
А. Р.: Да, появляется ощущение, что ты можешь что-то изменить, начиная с себя самого. И потом, эта тема сильно резонирует в обществе. К нам часто приходят представители педагогического сообщества, и после спектакля участников иногда приглашают на интервью или зовут в другие школы. Идёт процесс вне спектакля. Знаю, что один педагог у нас переехал в Иннополис [город высоких технологий, расположенный в Республике Татарстан — прим. ред.], ему там сделали предложение.
Й. М.: Ещё у нас в эскизе была учительница русского языка и литературы, которая ушла из школы, потому что выгорела. А сейчас она снова работает учителем, потому что после эскиза её пригласили и обещали, что всё будет иначе.
Е. К.: Пока я не вижу глобальных изменений, но педагоги поняли, что они не одни, стали друг для друга поддержкой. Появилось сообщество, пусть и небольшое. Дети приходят и смотрят на учителей с другой стороны. Мы надеемся, что министр просвещения увидит наш спектакль, и что-то обязательно изменится.