Театр – довольно закрытый мир, и человеку попасть в его производственные процессы со стороны очень сложно. Насколько мне известно, у вас нет театрально-художественного образования. Поэтому очень интересно, как вы попали впроект? У вас уже раньше была работа на театральной сцене?
До этого я уже сотрудничала с режиссером Олегом Глушковым, когда была fashion директором журнала Esquire на протяжении 11 лет. До работы над «Гипносом» мы с ним делали серию видео-роликов к его спектаклю «12 подвигов Гагарина» в Центре имени Мейерхольда. На этом проекте мы подружились и поняли, что нам нравится вместе работать. Когда он мне предложил подумать про «Гипнос», мне это очень понравилось. Я сразу поняла, что это та эстетика, в которой можно легко работать в настоящий момент и чувствовать себя актуальным.
А вы в какой момент подключились к работе? Олег Глушков к вам пришел уже с конкретной идеей о коллективном сновидении?
Он уже пришел с рассказом Лавкрафта «Гипнос» и дал его прочесть. Дальше рассказал свою трактовку, как ему это видится и насколько синтетическим должен быть жанр. Это начало XX века, но чуть условное, – может быть, это сон, а, может быть, все по-настоящему. Были свои особенности трактовки, которые было интересно воплощать в вещах.
Но прямого цитирования эпохи в костюме нет?
Совсем чуть-чуть.
Костюм – важная часть визуального облика спектакля, особенно исторического. Но при такой специфике, как у спектакля «Гипнос», когда нет общего представления о визуальном образе эпохи, какую первоочередную задачу выставили перед собой?
Мне сразу понравилось, что есть возможность добавить этой строгости начала века в костюм. И когда в первой сцене все сидят на стульях, там четко соблюдено, что мужчины в костюмах или в костюмах-тройках, на них белые рубашки с воротничком-стойка, девушки в длинных платьях, часть из них с головными уборами, часть в каких-то украшениях и аксессуарах, но все равно мы приходим к строгости. Переход из этой строгости, когда мы оказываемся сначала во сне, а потом в каком-то безумии, мне очень понравился. Из какой-то черно-белой монохромной картинки у нас вдруг образуется цветовое пятно: одно, другое, третье. Потом возникает пара музыкантов как будто из 70-х – она в розовом платье, он неожиданно в клешах. Это немножко машина времени, но безумца. И эта машина времени этим безумцем управляется.
А много потребовалось времени на создание костюмов? Насколько мне известно, были сжатые сроки и подготовить для такого большого актерского состава костюмы сродни подвигу.
Да, были максимально сжатые сроки. После работы в журналах, где эта вселенная в любом случае создается за месяц, я стала догадываться, что в театре можно работать по-другому. И те два спектакля, что я делала, были выполнены в очень скоростном режиме, и меня это никак не сбивало, потому что в этом режиме я проработала 11 лет в журнале Esquire. И мне даже по большому счету нравится, что не растягивается процесс, а мы интенсивно работаем над историей, и вот она уже готовая, и ее можно смотреть. Более того, она долго живет в отличие от журнала.
Создавая визуальную составляющую за счет костюма вы опирались на какой-то референс, я имею в виду фильмы, изображения, стиль, коллекцию, или она возникла как фантазия?
Поговорив с Олегом и ознакомившись с текстом, я сделала довольно обширный mood board про готику начала века: общая строгость, викторианские блузки, длинные юбки. На самом деле половину женских костюмов я купила в магазинах скромного платья. Там как раз начало века в самом разгаре – все платья длинные, все рукава закрытые, застежки глухие. Это современные вещи, но они сделаны по другим законам, которые в начале века в Америке вполне были допустимы.
Сейчас вы куратор направления «Мода» Школы дизайна Высшей школы экономики, учите создавать коллекциии, успешно функционировать в моднойиндустрии. По-вашему, какие требования сейчас предъявляет современный мир художнику в широком смысле этого слова – от графического дизайнера до арт-директора модного дома? Или это двусторонние отношения художника и мира?
Сейчас самое важное во взаимоотношениях внешнего мира и художника – это четкая сформулированная концепция, в которой художник творит. В силу того, что мы живем в эпоху, когда все уже было, и нет неистоптанных тем, важен концептуальный взгляд, о чем бы вы ни говорили. Это может быть модная коллекция, спектакль или журнал. Совершенно неважен медиум, который вы выбрали. Но максимально сконцентрированная концепция позволяет наиболее ярко и выразительно высказаться. И когда она есть, все четко и быстро срабатывает.