Как свет создает разные места
Какая задача стояла перед вами при постановке «Аиды»?
При первой встрече Дмитрий Александрович [Бертман, режиссёр спектакля — прим. ред.] показал мне эскизы декораций, костюмов к спектаклю и поделился своими пожеланиями. Ему хотелось видеть взаимодействие света и персонажей на сцене на совершенно новом уровне, чтобы свет в этом спектакле играл более значительную роль: был не просто красивым, а осмысленным.
Журналистка Евгения Артёмова называла визуальное решение «Аиды» самым сильным аспектом этой постановки. Какой акт оперы оказался труднейшим в техническом воплощении?
В этой опере множество различных мест действия, таких как покои Амнерис, сцена на берегах Нила, сцена в склепе и другие. В каждом акте зрители переносятся в новое место. Каждая из сцен была по-своему сложной, но тем больше простор для художника. Я ставил задачу наполнить все сцены особой атмосферой – смысловой, эмоциональной, ритмизирующей, позволить зрителю увидеть именно то, на что указывают авторы спектакля.
События первой картины третьего действия разворачиваются у берегов Нила. Как вам удалось реалистично нарисовать место действия?
Режиссёр Дмитрий Бертман и художники-постановщики Тауно Кангро и Ростислав Протасов в этой сцене хотели передать зрителям ощущение не какого-то абстрактного места, а конкретного образа величественной реки Нил как массы, как стихии. Вода здесь как плащ скрывает лица, но всё тайное становится явным. При помощи света и видеопроекции необходимо было одновременно воссоздать иллюзию и достоверность места действия. На первом плане мы видим широкую реку Нил, а за ним – персонажей на берегу. По-моему, нам эта задумка удалась, свет в этой сцене очаровывает зрителя.
Как нарисовать персонажа светом
«Дуэт света и тенора» в финальной сцене оперы – это то, что никто до вас не делал. Чьей идеей было представить Аиду в виде белого луча?
Эту сцену изначально мы не обсуждали с Дмитрием Бертманом. Непосредственно новый вариант финального дуэта Радамеса и Аиды я увидел и услышал уже на первой сценической репетиции в театре «Геликон-Опера». Радамес взаимодействует с Аидой, но не видит её, только слышит. После этого у меня сложилось понимание того, что хотел передать режиссёр зрителю. Тогда и пришла идея визуализировать голос Аиды в виде белого луча, потому что Аида – лишь плод воображения умирающего Радамеса. Белый луч – это образ, который рисует память. Иными словами – утраченная любовь, переданная особенностями света. Его «бестелесностью», «контурностью», невозможностью «схватить» и «обнять» по-настоящему. Свет – это чистая энергия, он всё объединяет и связывает.
От чего вы отталкиваетесь при выборе светового решения для постановки?
Это сугубо индивидуальный процесс, в первую очередь он зависит от музыки и концепции спектакля. Понимание светового решения происходит в процессе совместного обсуждения постановки с режиссёром, художником-сценографом, художником по костюмам. Необходимо максимальное взаимодействие с большим количеством соавторов. В случае с «Аидой» это был по-настоящему творческий процесс, который погрузил нас в атмосферу спектакля.
Почему Аида должна быть поставлена именно сейчас?
Опера «Аида» — о любви и предательстве. В наше время становится всё меньше любви и больше предательства и в жизни, и на сцене. Актёры меньше играют любовь. Возможно, потому что не хватает правды и силы её играть. Опера – символ сочинений о любви, поэтому такие произведения всегда актуальны.
О сотрудничестве с разными режиссёрами и номинациях на «Золотую Маску»
Денис, вы уже получили «Золотую Маску» в 2014 году и были ещё номинированы в 2019 и 2022 годах. Что почувствовали, когда узнали, что снова «идёте» на премию?
Я почувствовал, что звёзды сошлись.
Вы сотрудничаете с разными режиссёрами, список уже довольно большой. А в чём особенность работы с режиссёром «Геликон-Оперы» Дмитрием Бертманом?
«Аида» – моя первая совместная работа с Дмитрием Александровичем. Прежде мы не были знакомы. Его театр уникален. Здесь нет ни одного равнодушного человека. Присутствие Дмитрия Бертмана на репетициях мотивирует всех на 100 процентов. В зале царит творческая атмосфера, пронизанная уважением ко всем участникам процесса, будь то дирижер, актеры или художники. Мне кажется, в этом и есть особенность работы с Дмитрием Александровичем. Он позволил мне как художнику «приблизить» значение световой партитуры к оперной. Свет – одно из действующих лиц спектакля, которое «обретает» свой самостоятельный «голос».
Ваша первая победа на «Золотой Маске» была за драматический спектакль. В этом году вы номинированы за работу в оперной постановке. С каким театром вам больше нравится работать: драматическим или музыкальным?
Сложно выбрать что-то одно. Каждый жанр прекрасен по-своему. Я получаю настоящее удовольствие от работы над любым из них.
Современный оперный театр во всех ипостасях
Как меняется театр за те годы, что вы работаете? Что появляется хорошего, а что плохого?
Мне кажется, что театр больше, чем прежде, становится зрелищем. Это плохо и хорошо одновременно. Потому что зрелище – почти всегда ущерб смыслу. Те спектакли, которые совмещают первое со вторым – предмет моего особого уважения.
Расскажите, как сейчас обстоят дела с обустройством региональных театров световым оборудованием? Бывает ли такое, что для постановки и реализации цели недостаточно имеющейся техники?
Как правило, новое оборудование в региональные театры попадает нечасто, к сожалению, это зависит от финансирования. Бывают случаи, когда техники для постановки спектакля не хватает. Но, несмотря на это, нам всегда удаётся воплотить на сцене в жизнь идеи режиссёра, показать многогранность и уникальность «светового языка».
Как создаётся световая партитура?
Световая партитура готовится задолго до сценических репетиций. Зарождается она в командной работе. Сначала происходит встреча с режиссёром, сценографом, всеми художниками. На ней мы обсуждаем общую концепцию спектакля и частные детали. Я выслушиваю пожелания каждого и нахожу в них схожие, повторяющиеся идеи. В основном, все говорят об одном и том же, но на разных языках. Поэтому предварительно составляется план световой партитуры в виде черновиков, эскизов. Во время подготовки некоторых спектаклей, зачастую музыкальных, я использую программу визуализации, где расписываю в деталях положение света или видео, их смену и многое другое. Художественное решение обретает полноценный вид уже в ходе репетиций на сцене. Партитура художника по свету – еще один постановочный инструмент театра.
Есть ли у вас световые приёмы, которыми вы пользуетесь в каждом спектакле?
Я работаю в разных театрах и с разными режиссёрами. И каждый выпуск спектакля – новое световое произведение, которое зависит от идей всей команды-постановщиков. Я честно и ответственно подхожу к своей работе. Стараюсь не просто выстроить свет для сцены, а сделать его атмосферным и понятным, чтобы он реалистично передавал место действия. Мой свет не такой графичный. Я люблю им рисовать, как художник. Многие меня даже называют «атмосферным художником по свету».