Как у вас родилась идея поставить спектакль на такую приземленную тему, как армия?
Когда я сам пришел из армии, мне она постоянно снилась, постоянно о ней хотелось говорить. Но я понимал, что, когда я говорю, никому это не интересно, потому что мало кто из моих знакомых служил. И вот я захотел высказаться таким образом. Постоянно у меня в уме была эта армия. Так и возникла идея.
Для вас это возможность поделиться своим опытом со зрителем или все же найти какие-то ответы для себя?
Больше поделиться опытом.
На протяжении всего спектакля танец сосуществует с вербальным монологом. Слова здесь являются музыкой для движения или все же текст играет ведущую роль?
Текст больше как музыка для танца. В спектакле я практически отказываюсь от «настоящей» музыки, сам воспроизвожу звуки с помощью голоса. Создаю и ритм, и музыку.
В одном из интервью вы сказали, что «Одуванчики» строятся на импровизации, и движения, и текст. Насколько разные получаются показы спектакля и от чего это зависит?
Показы отличаются не так сильно. Импровизация все-таки немного застроена. Я понимаю, что примерно делать, а вот как это именно получится — не знаю. С каждым показом импровизации становится все меньше, некоторые слова, движения автоматически запоминаются. Я даже сейчас не репетирую спектакль. Я пятнадцать раз его уже показал, и сейчас в нем меньше импровизации, чем в самом начале было.
Спектакль создавался совместно с хореографом Татьяной Гордеевой. Как строилась ваша работа?
Я сначала рассказал ей идею, все мысли, и что хотел бы сделать, разные способы подачи ей показал. Она сказала, что это все ерунда, предложила по-другому попробовать. Она вводила меня в физический опыт выполнения какого-то движения характерного. Допустим, в армии мы пришивали бирки на тапках, на химзащите, везде нужны были бирки. И мы это могли делать, например, три дня, не переставать шить целыми днями. И как я входил в опыт: я пальцами иголку держал, стоял минут сорок делал простые механические движения, вроде стежки, а потом начинал импровизировать, то есть переводить это всё в тело. И отсюда появлялись движения, комбинации. А потом мы пробовали с разным текстом, который мне запомнился в армии, то, как офицеры с нами разговаривали, соединять ту или иную хореографию.
Расскажите, как вы пришли в профессию?
У меня мама — хореограф, и сестра — хореограф. Я сначала ходил в школу искусств к маме, народные танцы изучал. Но мне никогда вообще не нравилось танцевать. У меня не было тяги. Хотел бросить всегда танцы, думал, что девочки только танцуют. А потом, когда пришло время учиться, я не знал, чего хотел, и пошел в Институт культуры. Я хотел быть спортсменом еще, но так как я из поселка, у нас не было школы спортивной нормальной. Я вообще баскетболом хотел заниматься, но у меня рост маленький, не баскетбольный. Никаких перспектив в этом не было. Поэтому пошел танцевать.
Как вы начали сотрудничать с челябинским Театром современного танца?
Я закончил университет, ушел в армию, вернулся, работал в университете еще два года, и на мастер-классы к нам приезжала Ольга Пона. Я походил к ней на мастер-классы, спросил: «Есть ли у вас места? Хотел бы у вас работать». Она сказала: «Ну приезжайте, проверяйтесь». Вот так, приехал, проверился, взяли.
Что вас вдохновляет на создание спектаклей?
Последний раз меня вдохновила музыка. И вообще чаще всего музыка вдохновляет, от музыки начинаешь двигаться. Еще недавно посмотрел фильм «Аннигиляция», он меня тоже вдохновил на создание проекта.