Твой перформанс позволяет людям контролировать твои действия [зрители открывают сайт, где можно выбрать из списка танцевальных направлений то, что будет танцевать Анастасия, и управляют её движением — прим. ред.]. Как ты пришла к этой идее?
Аня [Анна Абалихина, хореограф — прим. ред.] дала нам ТЗ, которое мы называли «экстрактом». Мы должны были вытащить «экстракт артиста»: что тебя определяет, какие твои суперспособности. Я поняла, что мне интересно оставаться артистом. Так складывалось всё время, что меня носило по разным хореографическим училищам, и в танце я не могу остановиться на чём-то одном. Есть артисты, которые хорошо чувствуют себя в состоянии классического, академического танцовщика, развиваются в одном направлении. А мне интересно танцевать разное и в себе всё смешивать. Не хочется превращать это в эклектику, но мне интересно смотреть, как одно влияет на другое… В общем, химией занимаюсь, смешиваю разные вещи и смотрю, взорвётся или нет, а может, какой-то в какой-то красивый цвет красивый окрасится. В каком-то смысле мой перформанс позволяет это делать. Уже после того, как мы показали работу, я возвращалась в привычный репертуар и стала фокусироваться на переходе из одного состояния в другое. Это есть в перформансе, когда танцуешь классический балет, но понимаешь, что в теле ещё остался стрип. Так ты обретаешь какое-то новое вещество, которое потом может пригодиться в практике.
Какую категорию чаще всего выбирают зрители? И о чем тебе говорит эта статистика?
В группах складывается по-разному.
То есть получается, что в этом задании зритель даже больше проявляет себя?
В этом отдельный интерес. Когда в зал заходят люди, ты получаешь микро-сообщество. Каждый раз они подбираются очень разным образом. Однажды ко мне пришла группа определённой возрастной категории, от 25 до 40, не больше, не меньше, и они начали очень осознанно играть в игру. Кто-то настойчиво решил, что хочет задать мне вопрос, выбирая рубрику «О себе», я начинала отвечать, а кто-то явно не давал это сделать и вступил в оппозицию, думая: «Нет, я хочу, чтобы ты танцевала народный танец!» А кому-то просто нравилось смотреть, он перестал нажимать на кнопки и остался просто зрителем. В таких вещах социум проявляет себя. Это потом можно экстраполировать на что угодно – на политические ситуации, на жизненные. Люди везде срабатывают в зависимости от своей психологии. Я тоже для себя делаю какие-то выводы, особенно когда кто-то включает садистский режим. Причем я никого не ругаю, потому что в перформансе это заложено. Кто-то думает: «Мне нравится укладывать тебя на лопатки», и вот ты только поднимаешься наверх, но уже сразу надо обратно лечь на пол. Кто-то считает уважением дать мне дотанцевать до конца. А кто-то на обсуждении потом спрашивает: «Это вообще нормально, что вы даете так с собой поступать? Люди так манипулируют вами, это такая власть!» А мне как раз интересно, как люди проецируют свои мысли на эту игру.
То, что происходит в твоем зале, — больше эксперимент для тебя или для зрителя?
Я думаю, обоюдно. Для меня это непривычный формат работы. Зритель находится близко, не я контролирую ситуацию. Во время переключений для меня происходит много неожиданностей. Для зрителя это тоже нестандартно, потому что он привык находиться в зале и наблюдать. Тут мало того, что ты вступаешь в коммуникацию с артистом, который собирается для тебя танцевать, так ещё можешь им управлять.
Как на твой перформанс влияет музейное пространство?
Добавляет контекст, я чувствую себя объектом. В моем перформансе это и так есть, музейное пространство усиливает это. К тому же здорово осознавать, что ты часть большой игры. Мне кажется, есть ценность в том, что параллельно в соседних комнатах происходит то же самое, но у каждого по-своему.
Танец, который ты в итоге показываешь в самом конце уже по своей воле, — это манифест или троллинг?
Я бы не хотела раскрывать. Это моё высказывание, я знаю, о чём оно. Я бы хотела, чтобы это осталось покрытым красивым тюлем, когда чуть-чуть просвечивает, но до конца не ясно (смеётся).
Какую мысль или какое настроение, по-твоему, может вынести зритель из твоего зала?
Опять же, в каждой группе по-разному. Где-то это остается игрой, и я тоже остаюсь в состоянии, будто мы вместе хорошо посмеялись. А где-то мы доходим до определённых степеней драматизма. В зависимости от того, как, кто, с какими мыслями нажимают на кнопку, выстраивается драматургия. Она немного абстрактная, но иногда из неё появляются интересные мысли. В любом случае интересно, когда человеку в руки дают кнопку, дают тело — что дальше может произойти. Каждый остается со своими выводами.