О работе над спектаклем
На этом спектакле мы с Борисом Павловичем встретились впервые. Процесс первой работы с любым режиссёром всегда имеет особый привкус познания неизвестного пути, и в этом огромная ценность.
Распределение ролей Борис не озвучил на первой репетиции. Некоторый путь мы прошли, не зная этого распределения. Но должен сказать, что это первый в моей судьбе спектакль, где атмосфера репетиций так сокрушительно сильно повлияла на внутреннюю жизнь и законы уже готового спектакля. Вполне можно сказать, что пуповина, соединяющая репетиции и уже сезон идущий спектакль, не разрезана. В этом и сила, и слабость, и исключительность этого спектакля.
На мой взгляд, спектакли не должны ставиться, они должны сочиняться. В этом смысле «Тристрам» рождался именно так. Исключительно интуиция, умение безжалостно отсекать лишнее и смутное ощущение темы спектакля — вот три составляющих нашего процесса. Не могу не сказать об особой радости, которую возможно испытать, работая над материалом, не имеющим сценической истории. Это совершенно особая степень свободы.
Мне не кажется, что степень известности литературного материала играет особую роль в эмоциональности зрительского восприятия. В театре, к счастью, все гораздо сложнее. А ничего не почувствовать вполне можно и на вызубренном в школе «Ревизоре».
О поэзии Леонида Аронзона
Поэзия Леонида Аронзона возникла в спектакле исключительно по воле Бориса Павловича. Но мне кажется, это прекрасное решение, и дело не в некоторой схожести судеб Тристрама Шенди и ленинградского поэта Аронзона, а в особой способности этой поэзии соответствовать теме и стилю прозы Лоренса Стерна.
О теме романа «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена»
Невероятный и непостижимый роман Стерна насквозь ироничен не только в каждом предложении, но и в каждой запятой. Невозможность формулировать, невозможность фиксировать, невозможность осознавать мгновения жизни — это по сути и есть тема романа. Впрочем, вправе ли мы это утверждать?
Ведь невозможность повествования о сущности жизни — и есть содержание этой невероятной книги. Так что давайте станем не разгадывать, а множить прекрасные тайны…
О том, что будет дальше
«Мы не знаем, что будет дальше…» — это не катастрофа и не спасение, все гораздо проще. Это шесть слов, которые в такой последовательности означают истину, которую, по-моему, невозможно оспорить.
О белом медведе
Сцена о белом медведе — самая дорогая для меня в спектакле. Нет, я его не видел. Его никто не видел. Его нет. Иначе эта сцена не нужна.
О чём спектакль
Нас нет в нашей собственной жизни, мы потерялись в ней, пропали и обнаружить нас невозможно. А если все это вычесть — то не останется ничего.
Возможно, об этом Боря Павлович с нами и сочинил этот спектакль.
О самом важном воспоминании
Такое воспоминание есть, только вспомнить его невозможно.
О том, почему этот спектакль должен идти сейчас
Потому что это хороший спектакль, а хорошие спектакли должны идти… Разве не так?