«Сны…» изначально готовились к 20-летию Хабаровского театра кукол, как из этой работы вырос репертуарный спектакль?
Константин Кучикин: Идея возникла простая – мы хотели сделать к юбилею историю…
Ольга Подкорытова: …про людей.
К.К.: Были, конечно, разные мысли, но вдруг вспомнилось, как мы готовились к новогоднему празднику, и одна из актрис поделилась, как часто в конце года подступает ощущение, что жизнь проходит, а ничего как будто не происходит. И меня тогда осенило, что наше юбилейное представление должно быть пятиминутной историей о жизни каждого актера.
О.П.: Нам очень не хотелось, чтобы гости на празднике просто вручали нам на сцене коробки с подарками, говорили официальные слова. Хотелось их в свою историю включить. Чтобы они не считали, что наши актеры только взращивают маленького зрителя для дальнейшего взрослого театра, чтобы поняли, что наши артисты – сами по себе творцы.
К.К.: Мы этим привлекаем внимание к тому, что рядом есть люди – они другие, они разные, интересные. Что мир, космос, есть в каждом.
А как шла работа с актерскими историями?
К.К.: Перед первой встречей я, если честно, не ожидал ничего хорошего. Они пришли, стали рассказывать, начали возникать этюды. И в первый же день мы придумали 50% этюдов, которые вошли в итоговую работу. Они принесли ощущения, а я вложил это сразу в какую-то форму.И тогда мы поняли, что это не только юбилейная история, что полноценный спектакль получается.
О.П.: Очень сложно из длинной насыщенной жизни выбрать что-то одно и рассказать через это о себе в отведенное время. Интересно, что за время подготовки спектакль вырос из юбилейных штанишек, а юбилейная публика так и осталась со своими ожиданиями. Но когда пошли зрители, то началось проникновение. Вот это самое важное впечатление для меня в связи с этим спектаклем – взаимопроникновение. Порой бывает, что спектакль ошеломляет или дистанцирует зрителя от себя, а этот создан из таких бусинок, которые есть у каждого в шкатулочке. Константин Николаевич сказал актерам недавно, что они же говорят о таких вещах, о которых люди уже не думают. О настолько простых, что на них уже не принято обращать внимание.
А как вы выводили актеров на их истории, как их искали?
О.П.: Понимаете, если человек вдруг сказал тебе что-то, а ты понял, что он это из самого нутра достал, то с ним нельзя эту тему долго «жевать». Нужно быстренько хватать и что-то делать с этим. Потому что если об этом начнешь долго разговаривать, то можно или залезть куда-то не туда, или человек вообще отстранится. Нужно в игре на это выходить. Дать ему понять, что мы занимаемся его историей, а не в душу к нему лезем. Все равно терапия получается.
К.К.: Артистам это очень важно, что ими занимаются, именно их жизнью. В любом театре важно. Мы рады, что у нас с театром кукол такое случилось. Допустим, в ТЮЗе такое было бы невозможно. Во-первых, там форму выражения найти было бы очень трудно. Здесь кукла, предмет, через который ты рассказываешь о своей жизни. В этом есть игра, и за эти минуты ты можешь даже свою жизнь изменить, в драматическом театре сложнее. А во-вторых, там актеров много, невероятно длинный бы получился спектакль.
Кажется, что в спектакле много историй про детство.
О.П.: Это правда кажется. Все истории очень разные. И не только про детство, там есть рассказы, которые всю жизнь охватывают, совершенно взрослые. И они не обязательно документальные. А то, что сейчас спектакль выглядит одностилево, то это уже режиссерская рука.
К.К.: Один из актеров (Виктор Скоморошко, номинант на «Золотую маску, — прим.ред.), например, делает историю с балконом, хотя он вырос в деревянном доме, у него в детстве просто не было балкона. Но какая разница, если есть ощущения. Просто история должна быть про тебя.
Перед каждым этюдом спектакля актер ТЮЗа Виталий Федоров задает автору отрывка довольно непростые вопросы о детстве, жизни. Они каждый раз разные?
О.П.: По условиям игры вопросы никогда не повторяются, актеры слышат их впервые. И то, как они сейчас сыграют свой эпизод, зависит от послевкусия, которое оставит вопрос. Мы сделали это, чтобы окунать их в «здесь и сейчас». Поэтому всякий раз каждая история получается по-разному.Федоров сам придумывает эти вопросы, у него их уже огромные талмуды. Причем он же сидит в зале и видит, что случается с актерами после его вопросов.
К.К.: Когда тебя спрашивают, есть ли смысл в твоей жизни… А ты стоишь на сцене, тебя все видят и понимают, был ли смысл в твоей жизни и вообще, что такое смысл.
О.П.: Бывало, что попадет вопрос в какую-то болевую точку, и кажется – как теперь артисту играть? А с другой стороны, может быть в таких моментах и есть главная ценность.Всегда есть опасность, когда со временем спектакль встает на технические рельсы и играется по накатанной колее, а из-за вопросов такое невозможно. Артисты пусть и ершатся внутреннее, но всякий раз заново себя вкладывают. Они всегда разные.
Федоров согласовывает с вами вопросы перед спектаклями?
К.К.: Нет, мы ему доверяем. Даже сейчас, на масочном показе, мы не будем знать заранее, что он задаст. Я могу ему что-то порекомендовать или дать какие-то установки – чего, может быть, не хватает в вопросах, в его посыле. Здесь же важно, чтобы еще и ему было интересно.
О.П.: А это имеет значение – если ему не интересно, ты прям видишь, что Федорову сейчас не интересен ответ. Он будто бы начинает торопиться задать следующий вопрос. И тогда другой ритм задается всему спектаклю.
У вас в Хабаровске спектакль проходит в фойе. Почему вам было важно это пространство?
К.К.: Поскольку все шло от юбилея, то мне категорически не хотелось играть его на сцене. А когда я понял, что эту историю можно сыграть в фойе, мне сразу стало интересно, как можно там это сделать.
Причем интересно, что вы играете в своем фойе на фоне актерских портретов на стене.
К.К.: Это тоже случайно получилось, хотя мы портреты открутили и привезли сейчас в Москву. Все-таки если смотреть по театрам России, то в театрах кукол работают самые интересные типы. Они правда особые, отличаются от драматических.
О.П.: А мне иногда кажется, как будто вот здесь актер показывает сон, а со стены сам же в него заглядывает.
К.К.: Причем мы же долго не могли название придумать. Каждый из участников предлагал что-то свое, мы специальный чат для этого завели, где было около 90 вариантов. А потом мне что-то приснилось, и я понял, что это все сны.
Хабаровский театр кукол и Хабаровский ТЮЗ в этом сезоне разъединили – через 12 лет после объединения.
О.П.: С одной стороны, то, что нас разъединяют неплохо, а с другой… За эти годы мы уже привыкли жить вместе, у нас много совместных проектов, это уже один большой коллектив.
К.К.: Но самостоятельность этому театру сейчас, наверное, необходима для развития. Я часто думал, ругал себя, что мало уделяю им внимания – на два театра порой недостаточно сил и времени.
О.П.: Хотя Константин Николаевич в свое время специально для Хабаровского театра кукол набрал и выпустил курс кукольников. В театре остались две актрисы с этого набора, остальные разъехались, осчастливив собой другие театры. Очень крепкая получилась школа, эта молодая свежая кровь была просто необходима.
К.К.: Теперь труппа собрана, труппа в тонусе. И я считаю, что номинация на «Золотую маску» – некий итог моей работы и работы других режиссёров, который можно было бы предъявить сейчас, перед разъединением театров. А дальше – пусть будет ещё интереснее.